– Неа, не знаю. Но я действительно ожидаю, что мой друг поймет, что это первая женщина, которая стала мне дорога. Не испорть мне все, Грэхем.
Понимание отражается на его лице, когда сказанное мной, наконец, начинает до него доходить. Это превращает Грэхема в улыбающегося придурка.
– Оооо... Гевин влюбился! – дразнится он.
– Я на самом деле проломлю тебе череп.
– Игрока обыграли! Как мило. Стоит ли проинформировать прессу?
Я знаю, что он задирает меня (это очевидно по его шутливому тону), но все равно происходящее действует мне на нервы. Больше, чем когда бы то ни было.
– У тебя есть три секунды, прежде чем я врежу тебе по яйцам.
– Извращенец, – говорит он, поигрывая бровями. – Мне это нравится.
– Пока. – Я захлопываю дверь перед его носом и запираюсь на «собачку». У него есть ключ от моих апартаментов, но теперь он не сможет войти.
Повернувшись к спальне, я оцениваю обстановку. Дверь широко распахнута после падения Пенелопы, но ее нигде не видно. Она наверняка прячется, потому что ей стыдно. Если бы я не был так зол на ворвавшегося в мою квартиру и открывшего свой рот Грэхема, я бы, вероятно, хихикал, наслаждаясь видом Пенелопы с оголенным задом, пытающейся ползти по полу, чтобы спрятаться.
Немного успокоившись, я возвращаюсь в спальню и ищу девушку, о которой идет речь. Как я и подозревал, она сидит в углу, прижав руки к голове.
Я прислоняюсь к стене и скрещиваю руки на груди.
– У тебя хороший слух.
Она оживляется от моего присутствия, выпрямляет ноги и разглаживает платье.
– Не понимаю о чем ты, – отвечает она, снимая невидимую ворсинку.
– Да ладно? Потому что с того места, где я стоял, было похоже, что ты подслушивала мой разговор с Грэхемом, но потеряла равновесие и упала в дверной проем.
Она какое-то время молчит и смотрит на меня с высоко поднятым подбородком.
– Забавненько. – Я готовлюсь к потоку лжи. Это должно быть весело. – Я просто надевала туфли, но пошатнулась и упала вперед. В дверь. Прямо во время вашего разговора. Можешь себе представить?
– Да уж, представляю, – отвечаю я, скептически вскинув бровь. – Получилось довольно-таки удобно, что это произошло во время тихого разговора, прям как будто ты посчитала, что мы шепчемся и поэтому прижалась к двери.
Она прикусывает нижнюю губу и изучает свои колени.
– Фантастика, да?
Я подхожу к ней, беру ее за руки и помогаю встать. Указательным пальцем приподнимаю ее подбородок, чтобы она посмотрела мне в глаза.
– Пенелопа, когда ты, наконец, поймешь, что я читаю тебя, как чертову книгу, особенно когда ты лжешь?
Она молчит, изучая меня, прежде чем выдает:
– Эмм... Так я тебе нравлюсь?
Я ничего не могу с собой поделать: смех срывается с моих губ от того, как мило и невинно она задает этот вопрос. Она прекрасно знает, что нравится мне, потому что я практически прокричал это на весь отель, но все же хочет услышать это лично, тет-а-тет.
– Что смешного? – спрашивает она, шлепая меня по голой груди.
– Ты, – улыбаюсь я, поднимая подол ее платья и быстро стаскивая его через голову, обнажая каждый сантиметр ее кожи. Подхватываю девушку на руки и тащу к своей шикарной кровати, пока она брыкается и протестует.
Бросаю ее на середину, а затем взбираюсь на нее сверху, накрыв нас одеялом и завернув в теплый кокон.
Усаживаюсь на нее, опираясь руками по обе стороны от головы Пенелопы, чтобы удерживать себя и не раздавить ее. Я все больше и больше возбуждаюсь, когда ее затвердевшие соски пританцовывают на моей груди.
Держу пари, что она уже течёт, и что если я просуну руку между ее ног, то нащупаю восхитительную влажную «киску». Никаких сомнений.
– Слезь с меня, – говорит она без тени серьезности.
– Ты действительно хочешь это услышать? Хочешь посмотреть, как слова слетают с моих губ?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – бормочет она, отвернувшись от меня.
Вот же упрямая женщина!
– Посмотри на меня, Пенелопа.
Она не двигается.
– Пенелопа... – предупреждаю я.
Ничего. Как может на стене оказаться что-то более соблазнительное, чем мужчина, сидящий на ней верхом? Зная, как привлечь ее внимание, я вытаскиваю карту, которую она ненавидит.
– Не заставляй меня снова просить, мисс Прескотт.
Она убивает меня своим яростным взглядом.
Бинго.
Понимающая улыбка пересекает мое лицо, пока девушка метает в меня кинжалами.
– Не называй меня так.
– Неужели ты на меня, наконец, взглянула? – я говорю как можно ласковее, прежде чем чмокнуть ее в нос. Морщинка на ее лбу разглаживается от моих проявлений нежности. – Ты слышала наш разговор?
– Может быть. – Она хмурится.
– Поверила мне?
Ее улыбка хочет вырваться на свободу, приподнимая уголок ее рта.
– Не могу вспомнить, что именно я слышала.
– Позволь мне освежить твою память, – шепчу я, покрывая невероятно легкими, медленными поцелуями ее подбородок, задерживаясь на ее коже настолько, чтобы она начала извиваться подо мной при каждом касании моих губ. – Ты слышала, как Грэхем разглагольствовал о моих мотивах. Он вел себя как придурок, вороша мое прошлое. А еще я признался в своих чувствах к тебе.
– И что это за чувства такие? – спрашивает она, затаив дыхание.
– Ты. Мне. Нравишься, – отвечаю я, оставляя поцелуи между словами.
Может и глупо говорить такие жалкие слова женщине, которая заставила меня почувствовать то, чего я никогда не чувствовал раньше, но для меня эти три слова значат больше, чем всё, что я когда-либо говорил другому человеку.
«Ты мне нравишься» кажется слишком простым? Но не для меня. Только кто-то невероятно особенный может поставить меня на место, бросить мне вызов и заставить меня хотеть отношений. Не просто секса, а настоящих отношений: прикосновений другого человека к месту возле сердца, ощущений теплого тела ночами и простых объятий, не ограничивающихся быстрым трахом в туалете бара.
Из-за нее я захотел большего.
– Ты мне тоже нравишься, Гевин. Сильно, – признается она, поглаживая меня по щеке.
– Тебе же, черт возьми, лучше.
Как только я собираюсь прижаться губами к ее телу, загорается экран моего мобильника, сообщая о поступившем СМС. Быстро на него взглянув, я читаю сообщение.
ГРЭХЕМ: Кастинг завтра в девять. Я замолвил за нее словечко.
Грэхем может быть гигантским мудаком и временами идиотом, но на самом деле он хороший парень и периодически может вести себя по-человечески, демонстрируя свою сложную натуру. Теперь я чувствую себя виноватым за тот удар в живот.
Подождите-ка... Нет. Он его заслужил. Ни один мудак никогда не будет так говорить о Пенелопе, когда она делит со мной постель.
– В
