– А где наш круг? – Я обернулся и увидел, как он отплывает все дальше от нас, сносимый течением. – Я его сейчас догоню.
Но Дима вцепился мне в руку мертвой хваткой:
– К черту этот круг! Я тебя ни на сантиметр не отпущу до самого берега!
Пока мы плыли, у меня было время поразмыслить над произошедшим. Если верить Диме, я пробыл под водой невероятно долго, при этом мне хватало воздуха, я и не собирался подниматься на поверхность. Здесь было явно что-то не так, к тому же появились способности в плавании опережать дельфинов… Я принял решение впредь вести себя осторожнее, а по возвращении в университет посоветоваться обо всем с Дмитрием Степановичем.
На берегу я попытался обернуть все в шутку. Мол, меня так хорошо подлечили в Москве, что я стал даже лучше, чем был. Мама с тетей меня не слышали – они были так рады, что со мной все в порядке. А отец очень внимательно посмотрел на меня, недоверчиво покачал головой и попросил быть осмотрительным. Потом я вывалил целую сумку отборных мидий, и их приготовление и поедание заставило всех позабыть этот инцидент.
Глава 2
Два супермена
В университете весь курс собрался накануне 1 сентября. Мы приветствовали друг друга с какой-то особой теплотой – ведь это был наш последний год обучения. Менее чем через год, после сдачи государственных экзаменов и защиты диплома, нам предстояло разъехаться по направлениям на места службы. Среди всеобщей суматохи я улучил момент, чтобы переговорить с Никитой наедине.
– Послушай, Никита, – начал я издалека, – ты во время каникул хорошо провел время?
– Неплохо, – ответил он.
– А чем ты занимался? Что было интересного?
– Да всем понемножку, – начал было друг, а потом с подозрением посмотрел на меня: – Ильюха, куда ты клонишь?
Я вздохнул:
– Ладно. Ты никаких странностей за собой не замечал? Чего-то необычного? Может, плавать стал быстро или нырять долго?
– Нет, с плаванием у меня все как было плохо, так и осталось, – Никита оглянулся по сторонам, – а вот кое-что странное действительно произошло. Ты понимаешь, ехали с отцом с рыбалки на старом жигулете, а у машины спустило колесо. Пока отец доставал домкрат, я подошел к машине и просто ради интереса решил ее приподнять со стороны спущенного колеса. – Никита помолчал. – Сам не понимаю, как это вышло, но машину я приподнял легко, как игрушечную. Отец от удивления домкрат выронил, а потом накричал на меня, что я слишком много стероидов ем и протеиновых коктейлей пью. А я, веришь, Ильюха, вообще их после тех событий не употребляю. При этом в качалке могу теперь штангу почти со всеми блинами легко поднять. Мужики в зале, когда первый раз увидели, сначала обалдели, поздравляли с успехами, интересовались, по какой системе я тренируюсь. А теперь начали с опаской на меня посматривать. Видят же, что я без тренировок вес беру все больше и больше. А у тебя что?
– Понемногу превращаюсь в Ихтиандра. – Я усмехнулся. – Плаваю, как дельфин, и ныряю, как водолаз. Надо завтра же с Батей поговорить об этом.
На следующий день, сразу после окончания учебных пар, мы с Никитой отправились в кабинет к Дмитрию Степановичу. Он нас внимательно выслушал, подумал пару минут, а потом сказал:
– Интересные дела с вами происходят! Я сегодня же доложу наверх о ваших способностях. А вам пока настойчиво советую вести себя осмотрительно и не привлекать внимание. Но и не замыкайтесь, ведите обычный образ жизни. Ходите в бассейн и спортзал, но результаты показывайте средние, не выделяйтесь из общей массы…
Буквально через два дня Батя посадил нас в военный транспортный самолет, летящий в Москву. Всем было объявлено, что мы летим в Москву на плановое медицинское обследование, но мы-то с Никитой понимали, что придется нам снова побыть в качестве подопытных кроликов в «санатории строгого режима».
По прибытии нас на аэродроме снова встретила «скорая» с сидящими в ней старыми знакомыми – кураторами из очень серьезного военного ведомства. Нас привезли на закрытую территорию медицинского центра, и опять потянулись дни обследований, исследований и тестирования. Сначала нас проверяли на изменение мозговой деятельности, задавали различные задачи, выясняли реакцию на цвет, звук и так далее. Но с этой стороны у нас с Никитой ничего не изменилось, поэтому вскоре исследования переместились в сферу физического состояния. А вот тут-то мы с Никитой уже представляли большой научный интерес.
После выполнения разнообразных заданий и упражнений выяснилось, что наши способности проявляются только в одном определенном направлении. Я, например, не смог поднять больше пятидесяти килограммов и в беге, что на длинную, что на короткую дистанцию, также не проявил никакой уникальности. При этом показал просто фантастические способности в плавании и нырянии. Я продержался без движения на дне бассейна более десяти минут, а плавая под водой, смог задерживать дыхание на целых семь минут. Медицинские работники были в экстазе, тем более что я смог это проделать без длительных тренировок и без предварительного насыщения организма кислородом, как делают иногда опытные дайверы.
Что касается успехов в плавании, то был проведен следующий эксперимент. В девять часов утра я должен был начать заплыв и закончить его тогда, когда сильно устану. И я поплыл. Где-то ближе к обеду, не останавливаясь, попросил что-нибудь перекусить. Мне принесли в большом стакане какой-то вкусный питательный коктейль с трубочкой. Я потратил на него около минуты и продолжил заплыв. Таких вынужденных остановок было шесть – три на прием пищи и три по естественному требованию организма. Мы закончили эксперимент в девять часов утра следующего дня. К тому времени я уже порядком подустал, да и спать сильно хотелось. После подсчетов выяснилось, что за сутки я смог проплыть сто три километра! И это без подготовки и без тренировок! Раньше, когда я регулярно занимался плаванием, я проплывал чуть больше тысячи метров и при этом заметно уставал.
Параллельно обследовали Никиту. Выяснилось, что его способности распространяются только на силовые упражнения. Ни в беге, ни в прыжках, ни в плавании он себя не проявил, зато с легкостью поднял штангу весом двести пятьдесят килограммов!
Наконец после окончания испытаний у ученых-медиков состоялся консилиум, на котором они должны были принять общее заключение по нам с Никитой. На период консилиума нас оставили в покое. И, судя по тому, что мы почти целый день были предоставлены самим себе, споры у ученых были долгие и жаркие. Нас позвали в кабинет главврача уже поздно вечером. Там, в присутствии кураторов, пожилой профессор попытался объяснить, что же с нами
