Натали же жила этими письмами, бережно храня их, перечитывая одинокими ночами и роняя слёзы на бумагу. Они были полны нежности и любви, а так же боли от невозможности разделить эту любовь в полной мере. Александр, как истинный представитель своей эпохи, эпистолярным жанром владел в совершенстве, изливая свою душу на бумагу с таким пылом, что его облик невольно вставал перед Натали, когда она садилась читать очередное письмо.
«Мой милый ангел, не могу не представлять, как ты лежишь в постели и читаешь моё письмо. Я знаю, что ты улыбаешься, а твои глаза сверкают ярче бриллиантов в ожерелье матушки. Если бы я мог быть рядом с тобой в этот миг и, приклонив голову к твоим коленям, просто любовался бы тобой…»
«Наташа, сердце разрывается при мысли, что ты так близко, а я не могу даже подойти и заговорить обо всём на свете. Сегодня на балу ты была так прекрасна, что я до сих пор вижу твой пленительный образ, слышу твой смех…»
«Когда намедни ты заходила ко мне, чтобы передать просьбу Мари, я готов был кричать от отчаяния, потому что был не один и не мог сказать тебе, как люблю и скучаю…»
Каждая строка, каждое слово словно выжигали на сердце пылающую вязь, наполняя душу сладким томлением. В отличие от Александра, Натали никогда не подписывала своих писем и никогда не обращалась к нему по имени, боясь, что письмо попадёт не в те руки, но больше переживая, как бы о них не узнала принцесса. Княжне было известно, что Мария никогда не оставалась на ночь в его покоях и даже в спальню заходила лишь несколько раз. Сама Натали даже представить себе не могла, как выглядит спальня цесаревича, поэтому всякий раз, представляя его спящим, видела родное лицо на кружевных подушках в своём имении. Иногда казалось, что всё же случившееся было сладким сном, а то, что происходит сейчас — продолжение давней игры в любовь, что давно уже нарушила все правила и поселилась в сердце. Она продолжала с честью нести свою службу, руководя фрейлинами, но всякий раз, глядя, как цесаревич в бордовом стёганом халате появляется на пороге покоев принцессы Марии, кусала щёку, чтобы не разрыдаться от отчаяния, просиживая в соседней комнате до его ухода. А когда он, уступая просьбам жены, оставался до утра, Натали возвращалась с ночного дежурства с головной болью.
В одну из таких ночей, когда ветер особенно сильно хлестал дождём по окнам, она помогала принцессе собираться ко сну, расчёсывая длинные блестящие волосы, из которых только что вынула все шпильки. На губах Марии играла задумчивая улыбка, и вся она словно светилась изнутри, невзирая на тяжёлый для всех день — сегодня принимали послов из Италии, и хотя большой бал в их честь был назначен на завтра, длительный приём вымотал всех.
— Как считаешь, — задумчиво проговорила Мария, — Александр зайдёт ко мне сегодня?
— Их высочество наверняка устал, — ответила Натали, стараясь не показать, как больно слышать надежду в её голосе. — Но это не значит, — поспешила она добавить, видя, как огорчилась Мария, — что он не захочет пожелать вам доброй ночи.
— Я так надеюсь подарить ему наследника, — вздохнула принцесса.
— Мы все мечтаем об этом, — искренне ответила Натали, откладывая расчёску. Потом подошла к постели, взбивая подушки и откидывая одеяло. Мария забралась в кровать, уютно устроившись среди подушек.
— Без него мне всегда так холодно, — пожаловалась Мария. — Как я мечтаю, Натали, чтобы ты снова нашла свою любовь и была так же счастлива, как и я!
— Даст Бог, найду, — улыбнулась Натали. — Я оставлю светильник гореть.
— Доброй ночи, — пожелала Мария, и княжна вышла, тихо притворив за собой дверь. Ночи, когда ей приходилось сидеть у спальни принцессы, она обычно коротала за книгой или же писала письма Александру. Мария редко просыпалась и просила что-либо, но дежурств никто не отменял, а поспать она успеет завтра. Но сегодняшняя ночь, стихия, разбушевавшаяся за окном, так и располагали прикрыть глаза и задремать, положив голову на руки, скрещённые на столе. Она провалилась в сон так быстро, что, когда цесаревич зашёл в покои спустя полчаса, даже не услышала. Орлов, дежуривший этой ночью и открывавший перед Александром дверь, заметил её, трогательно спящую за столом, и, повинуясь непонятному порыву, оставил дверь приоткрытой, глядя, как цесаревич подходит к ней, останавливаясь и не решаясь потревожить сон.
Но вот Натали проснулась, словно почувствовав его присутствие, резко подняла голову и тут же подскочила, приседая.
— Ваше высочество! — хриплым ото сна голосом проговорила она, не в силах отвести взгляд от распахнутого на груди халата, под которым скрывалась белоснежная сорочка.
— Наташа, — еле слышно прошептал Александр и вдруг схватил её ладонь, стремительно прижимая к губам.
Репнина испугано ахнула и покосилась на дверь, а Орлов, зная, что она совершенно точно не может его видеть, на миг забыл, как дышать, поймав сверкнувший взгляд. Но Натали, убедившись, что во дворце тихо, посмотрела, наконец, в глаза цесаревичу, качая головой, не в силах вымолвить ни слова. И, наконец, с мукой прошептала:
— Принцесса Мария ждёт вас.
Руки Александра безвольно упали, он опустил голову и кивнул, а после, расправив плечи, прошёл в комнатку, отделявшую гостиную от спальни. А Натали, дождавшись, когда закроется дверь, из-за которой послышался радостный возглас принцессы, рухнула в кресло, спрятав лицо в ладонях, и затряслась в беззвучных рыданиях. Глядя на эти страдания, свидетелем которых он стал, Орлов впервые подумал, что княжна, если и ищет выгоды, всё же любит Александра. Он с трудом подавил желание подойти и сказать что-нибудь в утешение, понимая, что этим только смутит Репнину. Вместо этого он тихо прикрыл дверь и опустился на стул, стоявший неподалёку, приготовившись ждать,
