Яну еще, можно сказать, повезло. Он начал работать в местном училище – преподавал физику детям, едва сменившим младшую, родительскую, семью на среднюю, семью подростков-школяров. В общем-то Яну понравилось работать с детьми – многие обладали пытливым умом, некоторые всерьез интересовались физикой, и даже самые тупые были достаточно хорошо воспитаны, чтобы тихо сидеть на уроках, разглядывая комиксы или, если ионосфера позволяла, слушая через наушники станции с музыкальными турнирами.
Но это было не его. Яну не нравился ни график работы, ни строгость школьных правил, ни оплата его труда. Он с трудом смог позволить себе снять комнату в местных общежитиях для холостяков и вести самый непритязательный быт.
Жизнь скрашивала лишь Адиан – женщина, с которой он познакомился в день прибытия в городок. Она была необычной даже по меркам нынешнего времени, с его крушением всех устоев и правил. Вначале Ян думал, что она находится в поисках материнской семьи – на это намекала и вольность поведения, и отсутствие сережек в ушах. Конечно, в ее возрасте странно быть одинокой, но такое случалось – из средней, подростковой, семьи люди вырастали, не могли больше выносить гогочущий табун гиперактивных подростков, а достойные партнеры для создания материнской семьи никак не встречались на пути.
Но все оказалось еще удивительнее.
Адиан вообще никогда не входила в среднюю семью. Она дольше обычного задержалась в родительской, занимаясь самообразованием, потом поступила в университет – ситуация не то чтобы невозможная или запрещенная, но чрезвычайно редкая. Она изучала социологию, историю, потом сосредоточилась на футурологии, а в итоге стала довольно известным политологом. Ян даже припомнил несколько ее статей, которые читал в свое время. Как ни странно, никакой выгоды из своей известности Адиан получить не стремилась. Даже когда ее пригласили войти в один из правительственных кабинетов, она отказалась под совершенно надуманным предлогом.
– Понимаешь, Ян, – рассказывала она как-то, сидя на крохотной кухне за тарелкой свежего салата, – любая работа на постоянной основе искажает независимость эксперта. Особенно – работа на правительство. На тебя давят желание хорошей карьеры, симпатия или антипатия к начальству, патриотические чувства, соображения «государственной выгоды».
Ян фыркнул. Адиан подозрительно спросила:
– Ты не смеешься надо мной?
– Нет, – ответил Ян. – Просто улыбаюсь. Мне нравится на тебя смотреть.
– Особенно когда я сижу голышом на твоей кухне, – усмехнулась Адиан. – Так вот, я не хочу связывать свою мысль работой на власть. Карьеристы ходят табунами, найдется достаточно тех, кто будет говорить удобные власти вещи.
– Но независимому политологу… – Ян замялся. – Довольно трудно…
– Добиться благосостояния, создать материнскую семью… – невозмутимо закончила Адиан. – Но я не хочу благосостояния и семьи. У меня есть все, необходимое для жизни. Включая тебя.
– И ты не хочешь спокойного будущего?
Адиан отставила пустую миску. Спокойно сказала:
– У нас нет будущего, солдат. Ты же сам это понимаешь, верно?
– Ты имеешь в виду нас с тобой или нашу страну? – уточнил Ян.
– Весь наш вид. И нас, и Черных. И все эти карликовые государства, которые маневрируют между двумя империями.
– Почему? – спросил Ян. Он не был удивлен, он сам склонялся к такому мнению.
– Это что-то в природе разума, Ян. – Адиан вздохнула, пристально посмотрела на него. – Видимо, по мере развития науки неизбежно наступает момент, когда разумная жизнь уничтожает сама себя. Ученые гадают, есть ли жизнь на других планетах, у других звезд. Дети мечтают, что когда-нибудь мы построим ракеты, способные туда долететь, – или к нам прилетят инопланетяне. А я уверена, что жизнь есть везде, космос полон ею. Вот только стоит жизни обрести разум – и она кончает самоубийством. Поэтому мы никуда не полетим. И к нам никто не прилетит. Мы обречены. Поэтому я не хочу иметь детей, и мне не нужны материальные блага.
– Но Всевышний…
– Выдумка, – отрезала Адиан. – Ну не уподобляйся же ты простонародью! Бог – лишь выдумка из темных веков, когда наши предки бегали по саванне, трясясь и улепетывая при рычании хищников. Бога нет, Ангела его – тоже нет. А Крылья – природный феномен, вроде небесного сияния.
Ян молчал.
– Я тебя расстроила? – спросила Адиан огорченно.
– Нет. Но я видел Крылья. – Ян помолчал. – Они были прекрасны. Они не походили на небесное сияние. Они были… рукотворны. В них была какая-то разумная логика. Научная.
– Муравьиные соты тоже выглядят логично и научно, – вздохнула Адиан. Встала, присела на колени Яну. – Не переживай. Я зря тебя огорчила. Видишь – не гожусь для семьи!
Ян зарылся лицом в гриву ее волос. Поднял – и отнес к постели.
Глава пятая
– Меня зовут Ксения, – сказала она. – Я – Ракс-вовне. Третья Ракс-вовне.
Экипаж корабля встретил ее в кают-компании. В меру просторной и украшенной, как принято у людей, – несколько живописных картин, деревянные панели, встроенный в стену аквариум, где плавали разноцветные рыбки. Даже большой овальный стол и кресла, за которым сидели люди, были сделаны из настоящего дерева. Люди всегда придавали большое значение избыточным вещам вроде культуры, искусства и дизайна. Третья Ракс-вовне находила это очень милым.
– Для меня большая честь приветствовать Ракс-вовне на моем корабле, – сказал командир. В глазах его вдруг что-то промелькнуло. – Особенно третью Ракс-вовне… Позвольте представить вам офицерский состав и научную группу.
Ксения кивнула.
Командир понял. Остальные, кажется, нет.
– Я Валентин Горчаков, капитан второго ранга, командую «Твеном». Это мой старший помощник Матиас Вагнер, капитан третьего ранга.
Старпом – красивый мужчина, ровесник командира и, похоже, закадычный друг, кивнул Ксении, не отрывая от нее взгляда:
– Рад вас видеть, Ксения.
Она ему нравилась – Ксения ощутила это всем телом, участившимся сердцебиением и дрожью в кончиках пальцев. Интересно. Она не знала, что люди ощущают симпатию другого человека. Или же… или же это ее собственная реакция? И тогда ей нравится Матиас?
– Наш мастер-пилот Анна Мегер.
Чернокожая женщина (Ксения помнила, что цвет кожи до сих пор является у людей табуированной темой, а обращение «негр» допустимо лишь между обладателями черной кожи) протянула ей руку. Женщины обменялись рукопожатием.
– Наш системщик кадет Теодор Сквад.
Юноша, совсем еще мальчик, явно колебался в выборе приветствия и ограничился уставным:
– Добро пожаловать на борт.
– Наш навигатор кадет Алекс Йохансон, – продолжал командир.
Этот паренек был постарше и рядом со старпомом выглядел как его младший брат.
– Здравствуйте, Ксения, – сказал юноша. – Я очень горд тем, что вижу третью Ракс-вовне.
Ксения ответила ему улыбкой. Юноша был образован и симпатичен. Будь он чуть постарше, она заинтересовалась бы им серьезнее.
– Наш офицер систем жизнеобеспечения кадет Лючия Д’Амико.
Лючия, видимо, взяв пример с Мегер, протянула Ксении руку. Тоже совсем юная девушка.
– Я могу настроить в вашей каюте любую среду обитания, – сказала Лючия.
– Спасибо, в данный момент мне не нужна среда, отличная от человеческой, – улыбнулась Ксения. – Но я ценю твое предложение.
Она посмотрела на командира.
– Позвольте выразить свое удивление количеством кадетов на нашем рейсе. Он отнесен к категории учебных?
Анна Мегер чуть заметно нахмурилась.
– Нет, – спокойно ответил командир. – Но это обычная и распространенная практика. Кадеты имеют все необходимые знания и навыки для выполнения своих обязанностей. В этом нет неуважения или пренебрежения к участникам Соглашения.
Ксения продолжала смотреть на него. Командир продолжил:
– Я рискну напомнить, что именно Человечество предложило отправить научную миссию к Невару.
Это было правдой.
– Благодарю, командир, – сказала Ксения. – Вы правы, а мой вопрос был некорректен по форме и содержанию. Я рада приветствовать экипаж
