Бронвена вскинула голову к небу, словно ожидая увидеть легион Железнозубых, летящих следом.
– И что?
– Пока ничего. Посмотрим, какое решение они примут.
– Я думала, вы туда летали, чтобы вытащить их из впадины и повести за собой.
– Говорю тебе, я заставила их пошевелить мозгами и решить, какими они хотят быть дальше, – оскалила зубы Манона.
– Я и не представляла, что Железнозубые способны на такие раздумья, – усмехнулась Бронвена.
– Полегче, крошанка! – зарычала Астерина.
Бронвена обернулась, насмешливо поглядела на Астерину, затем спросила у Маноны:
– И вас оттуда выпустили живыми?
– Как видишь.
– Готовы ли они сражаться против Мората и других Железнозубых?
– Не знаю.
Она и впрямь не знала.
Бронвена молча шла дальше и уже на самой границе очага Гленнис сказала:
– Пустые надежды.
Манона не знала, как ответить крошанке, и просто ушла. Ведьмы отряда Тринадцати даже не взглянули на Бронвену.
Когда Манона вошла, Гленнис ворошила угли в очаге. Священный огонь, горящий в середине, не нуждался в дровах. Это был подарок Брэннона – частичка дара, которым владела террасенская королева.
– Завтра, еще до исхода утра, мы должны покинуть лагерь, – сообщила старуха. – Надо возвращаться к родным очагам. Мы приняли такое решение.
Манона уселась на ближайший камень. Своих ведьм она отправила искать еду. Дорин остался возле драконов. Уходя, она заметила нескольких крошанок, направлявшихся к адарланскому королю. Может, полюбезничать захотелось. Или расспросить о полете к Ферианской впадине. Манона не знала. Зато она знала, что Дорин не скоро снова ляжет с нею. Особенно если он думал только о путешествии в Морат.
Последнее очень не нравилось Маноне.
– Как по-твоему, Железнозубые способны измениться? – спросила она у Гленнис.
– Ты знаешь ответ лучше, чем кто-либо.
Манона знала, и ей не слишком-то нравились выводы, к которым она пришла.
– Рианнона думала, что мы сможем?
«Она думала, что я смогу?» – уточнила она про себя.
Глаза Гленнис потеплели. В них мелькнула печаль.
– Твоя сводная сестра во многом была твоей противоположностью, – сказала старуха, подбросив полено во внешний круг огня. – Таким же, кстати, был и твой отец. Рианнона – она… открытая была. Честная. Говорила, что думала, не опасаясь последствий. Иные называли ее дерзкой. Сейчас наши изменились, – усмехнулась Гленнис, – а прежде хватало тех, кто недолюбливал Рианнону. Не хотели слушать ее рассуждений о том, почему нас постигла такая участь и как изменить наше положение к лучшему. Рианнона много говорила о мире. Каждый день. Вслух. Всем, кто находился рядом, она говорила о возможности создания общего Ведьминого королевства. Рианнона рассказывала о будущем, где нам уже не понадобится прятаться и рассредоточиваться. Многие называли ее дурой. Ей смеялись в лицо, когда она отправилась тебя искать. Хотела узнать, согласишься ли ты с ее воззрениями. Не думай, она хорошо знала твою историю и особенности твоего воспитания.
Рианнона не просто жила мечтой о лучшем будущем. Она умерла ради этой мечты. Манона сама ее и убила.
– Ты меня спросила, думала ли Рианнона, что Железнозубые способны измениться. Наверное, она была единственной крошанкой, кто так считал. Но Рианнона верила в это всем своим существом. – У старухи дрогнуло горло. – Рианнона верила, что в Ведьмином королевстве вы могли бы править вдвоем. Две королевы. Ты возглавляла бы Железнозубых, она – крошанок. И вы вместе бы создавали королевство из развалин прошлого.
– А теперь осталась я одна, – вздохнула Манона, мысленно добавив: «И могу восстановить против себя тех и других».
– Да, теперь осталась только ты. – Взгляд Гленнис посуровел. – Мост между нами.
Астерина протянула Маноне миску с едой и села рядом.
– Железнозубые изменятся, – сказала она. – Вот увидишь.
Соррель, сидевшая неподалеку, недоверчиво хмыкнула. Такое же недоверие было написано и на лице второй заместительницы. Астерина показала ей неприличный жест.
– Клянусь тебе, они изменятся.
Гленнис осторожно улыбнулась. Манона молча принялась за еду.
Когда-то она говорила Элиде о надежде. Вот только останется ли у них эта надежда?
Дорин задержался возле драконов, отвечая на вопросы крошанок, которые не хотели или не решались расспрашивать отряд Тринадцати о событиях в Ферианской впадине.
Нет, они не привели за собой легион Железнозубых, готовых сражаться против Мората. И никто не увязался за ними, чтобы выследить, куда они полетят. Да, Манона говорила со всеми Железнозубыми, кто в тот момент находился в толще горы, и просила их присоединиться к отряду Тринадцати. Да, их свободно впустили и так же свободно выпустили. Да, она говорила от имени Железнозубых и крошанок.
Все это Дорин узнал от Астерины, пока летели сюда. Говорить с Маноной и обсуждать последующие действия он пока не решался. Еще не время.
А когда Астерина умолкла, Дорин погрузился в раздумья. Он размышлял обо всем, что увидел в Ферианской впадине, во всех этих залах, коридорах и ямах, густо провонявших болью и страхом.
Он думал о чудовищном мире, построенном его отцом и Эраваном. О королевстве, которое унаследовал.
Ключи Вэрда ворочались у него в кармане и что-то шептали. Дорин не слушал их, сжимая эфес Дамариса. Невзирая на лютый холод, золото эфеса оставалось теплым.
Дамарис. Меч правды, но еще и напоминание о том, каким был Адарлан и каким, возможно, станет снова. Если Дорин не оступится, не усомнится в себе. Если не потратит зря ни минуты оставшегося у него времени.
Он постарается все исправить. Все без исключения. У него получится.
Эфес нагрелся сильнее, служа молчаливым утешением и подтверждением.
Оставив крошанок обсуждать услышанное, Дорин отошел к краю обрыва. Далеко внизу лежала заснеженная пропасть. Куда ни глянь – повсюду суровый камень гор. Но взгляд Дорина был обращен на юго-восток. К Морату, лежащему далеко отсюда, за гранью видимого.
Тогда, в эйлуэйском лесу, он сумел обернуться вороном. Осталось лишь научиться летать.
Дорин заглянул внутрь себя, достиг источника первозданной магической силы. По всему телу разлилось тепло. Кости заскрипели. Окружающий мир стал увеличиваться в размерах.
Дорин щелкнул клювом и хрипло каркнул. Потом расправил черные как сажа крылья и начал упражняться.
Глава 53
Кто-то жег ей бедро… Нет, не Аэлина, потому что Аэлину затолкали в железный ящик, накрепко запечатали там и увезли неведомо куда. Однако кто-то прожигал ей бедро до самой кости, причем основательно. Стоило ей хоть чуть-чуть шевельнуться на койке (или на кровати?), как все тело прорезала острейшая боль.
Лисандра приоткрыла глаза. Из пересохшего горла вырвался негромкий стон.
– Не дергайся, – пророкотал низкий голос.
Голос был ей знаком. Запах тоже. Запах чистого ручья и свежей травы. Эдион.
Лисандра повернула свои отяжелевшие, воспаленные глаза на звук.
Волосы Эдиона, которые она привыкла видеть сверкающими, висели сосульками. Вместо блеска – пятна крови. Под бирюзовыми глазами темнели пурпурные пятна. Сами глаза были холодными и совершенно пустыми.
Лисандра обнаружила, что находится в обычном солдатском шатре. Единственным источником света был качающийся фонарь на опорном шесте. Качаться его заставляли порывы ветра, проникавшие сквозь щели
