– Каким образом? – спросила Манона.
– У ведьм есть драконы и метлы. Я научился создавать крылья.
Помолчав, Манона опустилась на колени и повернулась к нему:
– Морат – это смертельная западня.
– Так оно и есть.
– Я… Мы не сможем отправиться с тобой.
– Знаю.
В ее глазах он заметил неподдельный страх. Манона не разразилась гневной речью, не наорала на него. Даже не зарычала.
– Ты не боишься отправляться в одиночку?
– Разумеется, боюсь. Да и кто в здравом уме не испугается? Но моя миссия важнее страха.
Лицо Маноны вспыхнуло гневом. Ее плечи напряглись. Затем гнев погас, и Дорин вновь увидел лицо королевы. Как утром, после сражения с верховными ведьмами. Спокойное, мудрое, с оттенком печали и ясным пониманием. Глаза скользнули вниз и тут же вновь поднялись, перехватив его взгляд.
– А если бы я попросила тебя остаться?
Вопрос застал его врасплох. Дорин тщательно обдумал ответ.
– Мне понадобилась бы очень убедительная причина.
Пальцы Маноны принялись расстегивать пряжки и пуговицы доспехов.
– Просто я не хочу, чтобы ты уходил, – только и сказала она.
Дорин смотрел, как из-под одежды появляется ее потрясающее тело с шелковистой кожей, и у него колотилось сердце. Это не было расчетливой попыткой соблазнения. Манона торопилась предложить себя целиком.
У нее дрожали пальцы. Преодолев оцепенение, Дорин помог ей снять сапоги и отстегнуть оружейный пояс. Снимать ее кожаный камзол он не стал, а лишь расстегнул. Под слоями одежды проглядывали бугорки грудей. Дыхание Маноны становилось все сбивчивее, когда она потянулась к камзолу Дорина.
Он позволил снять с себя камзол, затем рубашку. За стенами шатра выл ветер.
Они не легли, а стояли на коленях друг против друга, голые по пояс. Корону со звездами Манона так и не сняла.
– Мы могли бы заключить союз, – тихо сказала она. – Между Адарланом и Крошанским королевством. И всеми Железнозубыми, кто последует за мной.
Дорин понял: это ее ответ на его просьбу назвать убедительную причину, которая заставила бы его остаться.
Манона взяла Дорина за руку, переплела их пальцы.
Такую доверительность он видел впервые. Такую открытость – тоже.
– Союз между тобой и мной, – добавила она.
Золотистые глаза Маноны смотрели на него, и в них светилось то же предложение. Заключить брак. Объединить ведьм и смертных самыми крепкими и нерушимыми узами.
– Ты ведь этого не хочешь, – тихо сказал Дорин. – Ты всегда считала такую привязанность к мужчине разновидностью кандалов.
Ее красивое лицо не лгало. В душе Манона соглашалась с ним. Но затем она покачала головой, и серебристый свет заплясал на ее волосах.
– Крошанки не заявляли о своей готовности лететь на войну. А я пока не решалась их спрашивать. Но если бы рядом со мной была сила Адарлана, быть может, это убедило бы их лучше слов.
Если крошанок не убедила сегодняшняя победа, вряд ли что-то еще сможет повлиять на их решение. Даже если их королева пожертвует своей свободой, которой всегда дорожила.
Но одно то, что в голове Маноны появились такие мысли…
Дорин накрутил на палец локон ее серебристых волос. На мгновение позволил себе насладиться их красотой. Согласись он, Манона стала бы его женой, его королевой. Она и так была ему ровней. Его зеркальным отражением. И при их союзе мир бы это узнал.
Но Дорину виделось и другое. Прутья клетки, которая с каждым днем становилась бы все теснее. Эта жизнь сломала бы Манону или сделала такой, что они оба ужаснулись бы.
– Ты согласна выйти за меня, чтобы мы помогли Террасену в этой войне?
– Аэлина готова умереть ради победы над Эраваном. Почему она одна должна жертвовать собой?
Сама того не осознавая, Манона дала честный ответ.
Это жертва.
Рука Дорина потянулась к пуговицам ее кожаных штанов и ловко сняла их несколькими движениями. По животу ведьмы тянулся длинный толстый шрам. Дорин мысленно спросил себя: сдержался бы он сегодня, если бы дошло до поединка с ее бабушкой?
Ни в коем случае.
Он несколько раз провел пальцами по ее шраму. Потом по животу. Рука потянулась выше, пока не остановилась возле сердца. Левая грудь Маноны словно поднялась ему навстречу, вздрагивая от ее судорожного дыхания.
– Ты был прав. Я боюсь, – сказала Манона, накрыв его руку своей. – Я боюсь, что ты отправишься в Морат и вернешься другим человеком. Даже не человеком. Тем, кого мне придется убить.
– Я знаю.
Те же страхи одолевали и его.
Пальцы Маноны крепче сжали его руку, словно ей хотелось, чтобы там, где билось сердце, остался отпечаток его ладони.
– А если бы между нами существовал такой союз, ты бы остался?
Он слышал каждое непроизнесенное слово.
И тогда Дорин прижался губами к ее губам. Манона застонала. Он поцеловал ее снова. Язык Маноны – голодный, ищущий – сплелся с его языком. Ее пальцы оказались у него в волосах. Оба приподнялись, давая телам соприкоснуться.
Манона стонала. Ее руки переместились с волос Дорина на его грудь и поползли вниз. Не пытаясь снять с него штаны, ведьма ласкала его через ткань, отчего Дорин тоже стонал.
Время остановилось. В пространстве, окружавшем Дорина, была только Манона, живой меч в его руках. Вся торопливо сорванная одежда валялась на полу. Дорин уложил Манону на подстилку.
Она хотела снять с головы сверкающую корону, однако Дорин едва ощутимым касанием задержал ее руку.
– Не надо, – глухо произнес он. – Пусть останется.
Глаза Маноны приобрели цвет расплавленного золота. Веки отяжелели. Она повернулась, поправляя корону.
У Дорина пересохло во рту. Красота Маноны угрожала взять его в плен. Все его чувства требовали поддаться искушению. Не тела, а ее предложения.
И он чуть не сказал «да».
Его мысли занимало собственное счастье. Он жаждал этого счастья с Маноной, отчего чуть не сказал «да». Да, он сделает ее своей королевой. И тогда ему не понадобится расставаться с этой ошеломляюще красивой, неистовой ведьмой. Она постоянно будет рядом.
Манона потянулась к нему. Пальцы впились в его плечи. Дорин приподнялся и стремительно ее поцеловал.
Движение ее бедер – и он погрузился в нее. Жаркий шелк ее лона заставил его забыть о лагере вокруг и королевствах, ждущих помощи.
Не нужны ему эти ласки призрачными руками. Дорин хотел Манону целиком, только для себя. Хотел чувствовать ее кожей.
На каждый его толчок внутри ее Манона отвечала своим: резким и требовательным. «Оставайся!» Это слово звучало в каждом вздохе.
Дорин приподнял ей одну ногу, чтобы войти еще глубже. Он застонал от безупречной красоты ее ног. Манона приглушила его стон своим поцелуем и похлопала по спине, побуждая двигаться быстрее и жестче.
Он дарил Маноне все, что она хотела, получая от нее то, чего хотел сам. Раз за разом, словно эта ночь могла продлиться вечно.
Изможденные, они расцепили руки и теперь судорожно глотали воздух. Манона едва могла шевельнуться и лишь смотрела в потолок шатра. Дорин, столь же обессиленный, даже не пытался заговорить.
Да и о
