– Я тоже думаю, что она в Доранелле, – вмешалась Элида. – В тот день Аннеит велела мне слушать. В прежние разы богиня молчала.
– Об этом стоит задуматься, – сказал Лоркан, и даже сердитый взгляд Элиды не помешал ему договорить: – Только я сомневаюсь в ясности высказываний богов. Им привычнее туманные фразы.
– И это говорит фэец, утверждающий, что его бог подсказывает ему, когда сражаться, а когда спасаться бегством, – огрызнулась Элида.
Лоркан пропустил ее слова мимо ушей. Присутствия Хелласа он не ощущал с самых Каменных болот. Похоже, что даже бог смерти от него отвернулся.
– Отсюда до границ Аккадии три дня езды, – сказал Лоркан. – До их столицы – еще три дня. А Доранелла находится более чем в двух неделях пути в другую сторону, если ехать с короткими остановками.
Он мог и не добавлять, что время не на их стороне. На Эрилее уже вовсю полыхала война. Элида боялась даже думать, в чьих руках находятся сейчас Ключи Вэрда и какие чудовищные действия успел предпринять Эраван. Каждый день промедления стоил очень дорого, не говоря уже о том, чем оборачивался он для террасенской королевы.
Элида открыла было рот, но Лоркан не дал ей говорить.
– Ну доберемся мы до Маэвиной твердыни. Изможденные, голодные… Как мы будем сражаться? А при умении Маэвы набрасывать магический покров мы можем ходить рядом с местом, где томится Аэлина, и даже не подозревать об этом.
Элида сердито раздула ноздри.
– Принц, решение за тобой, – сказала она, повернувшись к Ровану.
Он теперь был не просто принцем. Он был супругом королевы Террасена.
Наконец Рован поднял голову. Зеленые глаза вперились в Лоркана. Лоркан выдержал их повелительный взгляд. Он ждал, что Рован наконец-то соберется ему отомстить. Ждал удара. Даже надеялся. Но не дождался.
– Мы забрались далеко на юг, – наконец заговорил Рован. – Уж лучше отправиться в Аккадию, чем проделать долгий путь в Доранеллу и обнаружить, что мы ошиблись.
Никто ему не возразил.
Элида наградила Лоркана сердитым взглядом и встала, торопливо сообщив, что ей нужно отлучиться перед сном. Благодаря магии Гареля увечная нога не болела и не мешала быстро идти по сухой траве.
Должно быть, его магия помогала ей и во всем остальном.
Шаги Элиды звучали все тише и почти смолкли. Она всегда стремилась отойти подальше, чтобы ее спутники ничего не слышали. Через несколько минут Лоркан двинулся следом и быстро скрылся в темноте.
Элида встретила его уже на обратном пути, остановившись на вершине холма, больше похожего на крупную кочку.
– Что тебе надо?
– Аккадия – более разумный выбор, – сказал Лоркан, подходя к подножию холма.
– Рован того же мнения. Можешь радоваться.
Элида спустилась с холма, намереваясь пройти мимо, но Лоркан загородил ей путь. Чтобы увидеть его лицо, Элида была вынуждена задрать голову. Сам Лоркан рядом с нею чувствовал себя ничтожным карликом.
– Я ратовал за Аккадию не из желания тебе досадить.
– Мне нет дела до твоих желаний.
Элида попыталась его обойти. Лоркан попятился.
– Я не… – с трудом выдавил он, – я не хотел, чтобы все так вышло.
– Конечно не хотел, – тихо и язвительно рассмеялась Элида. – С чего тебе злить твою расчудесную королеву и рвать кровные узы клятвы?
– Плевать мне на эти узы!
Сказано было не в запале. Лоркан еще никогда не произносил более правдивых слов.
– Я лишь хочу исправить случившееся.
Элида презрительно скривила губы:
– Может, я бы и поверила в искренность твоих намерений, если бы не видела, как ты полз за Маэвой по берегу.
Лоркан заморгал. Ненависть в словах Элиды вынудила его остановиться. Она прошла мимо и даже не обернулась… пока Лоркан не сказал:
– Я полз не за Маэвой.
Элида остановилась, коса ее качнулась. Потом обернулась. Величественная и холодная, как звезды в небе.
– Я полз… – У Лоркана дрожал голос. – Я полз за Аэлиной.
Перед мысленным взором Лоркана замелькали картины: залитый кровью песок, крики Аэлины. Он услышал слова ее последней мольбы, обращенные к Элиде.
– Когда Маэва со своей стороны оборвала узы кровной клятвы, я не мог шевельнуться. Я едва дышал.
Освобождение от кровной клятвы и ее разрыв были несопоставимы по ощущениям. В первом случае возникала преимущественно душевная боль. Во втором – телесная, которую не подавить никакими волевыми усилиями.
Узы клятвы на крови могли растягиваться и ослабевать. Ваган – последний из посланных на поимку Лоркана – до сих пор бродил где-то на севере Эрилеи, охотясь на беглеца. Чем не доказательство, что необязательно рубить по живому? Но разорвать узы по собственной воле… такое нередко означало обречь себя на смерть.
Нужно было это сделать там, на берегу. За месяцы поисков подобные мысли не раз посещали Лоркана.
– Я пытался добраться до нее, – тяжело сглатывая, продолжал Лоркан. – До Аэлины. До того ящика… Клянусь, – совсем тихо добавил он.
Слово было его опорой. Единственным, чем он дорожил. Во время их с Элидой странствий Лоркан рассказал ей об этом. Сейчас в ее взгляде не отражалось никаких воспоминаний.
Элида молча пошла дальше. Лоркан остался на месте.
Все, что выпало на долю Элиды и его соратников, случилось по его вине.
Элида подошла к костру, и только тогда Лоркан пошевелился. Он видел, как она села рядом с Гарелем. Губы ее были плотно сжаты.
– Ты же знаешь… он тебе не соврал, – прошептал ей лев.
Лоркан стиснул зубы. Он намеренно не маскировал своих шагов. Если острый слух позволил Гарелю слышать их разговор, лев прекрасно понимал, что Лоркан вернется вслед за Элидой, и не должен был соваться не в свое дело.
И все равно Лоркан следил за ее лицом, ожидая ответа. Когда Элида не ответила ни ему, ни льву, Лоркан пожалел, что вообще затеял этот разговор с нею.
Принц Рован Боярышник, он же Рован Галатиний – супруг королевы Террасена и ее истинная пара, – знал, что спит. Видеть ее он мог только во сне.
Вокруг была лишь тьма и ветер. Их разделяла громадная пропасть.
Эта пропасть, эта трещина в мире не имела дна. Но откуда-то долетали едва слышимые голоса.
Она стояла к нему спиной. Ветер шевелил золотистую пелену ее волос. Они стали длиннее, чем когда он видел ее в прошлый раз.
Он попытался обернуться ястребом и перелететь через пропасть. Внутренняя магия тела не откликалась. Он был заперт в своем фэйском облике. Фэйцы прыгают гораздо дальше смертных, но преодолеть пропасть ему было не под силу. И потому он мог лишь смотреть на нее и вдыхать ее ароматы, приносимые ветром: жасмина, лимона, вербены и потрескивающих углей. Ветер не рассказывал ему никаких тайн и не приносил песен.
Это был ветер смерти, холода; ветер «ничто».
«Аэлина!»
Здесь он не имел голоса, но все равно произнес ее имя. Отправил против ветра на другой край
