Аэлина только сейчас поняла: все это время она цеплялась за соломинку надежды. Тонкую, ломкую. Надеялась, что Рован отправится ее искать.
Она же сама говорила ему: не надо этого делать. Просила и даже приказывала защищать Террасен. Подготовила все, чтобы он сумел выстоять против Мората.
– Полезно иметь в свите оборотня. Когда понадобится, она сыграет твою роль, – рассуждала вслух Маэва. – Вот только долго ли продержится эта уловка? Внешнее сходство не передаст оборотню твоих способностей заживо сжигать моратские легионы. И долго ли осталось ждать, когда собранные тобой союзники начнут спрашивать, почему это Огненосица не в состоянии ничего сжечь?
Маэва не лгала. Аэлина помнила все подробности своего замысла, все разговоры с Лисандрой… Маэве донесли о том, что на самом деле происходит в Террасене. А может, фэйская королева удачно соврала? Что ж, может быть и такое. Вполне может быть. Однако…
Рован отправился с ними. Все ее друзья и союзники отправились на север и достигли Террасена.
Хоть в этом какой-то просвет. Но…
Осколки вокруг нее переливались в свете луны. Вокруг плавали облачка тумана. И среди этого стеклянного блеска темнело пятно. Ее засыхающая кровь.
– В отличие от Эравана, я не хочу уничтожать этот мир, – сказала Маэва.
Можно подумать, они сейчас мирно беседовали в одном из лучших чайных заведений Рафтхола. Того, прежнего Рафтхола, а не груды развалин, оставленных легионами Железнозубых ведьм.
– Я люблю Вендалин. Люблю Эрилею и все прочие континенты. И всегда любила.
Осколки, кровь, веранда, пятна лунного света… Все кружилось перед глазами Аэлины.
– Я повидала много войн. Отправляла моих воинов, дабы прекращать войны. Я прекрасно знаю, насколько разрушительна любая война. Между прочим, стекло, на котором ты так уютно устроилась, – память об одной из таких войн. Оно из Стеклянных гор на юге. Когда-то там были песчаные дюны. А потом… ты даже не представляешь, как давно это было… в тех местах вспыхнула кровавая война. Драконы сожгли песок, превратив его в стекло.
Маэва ненадолго приумолкла, что-то бормоча себе под нос.
– Это стекло считается самым прочным в мире. Оно почти не бьется. Учитывая твое огненное наследие, мне подумалось: ты по достоинству оценишь его происхождение.
Маэва цокнула языком, и Кэрн тут же вновь обхватил плечи Аэлины. С каждой секундой он давил все сильнее. Боги… боги… боги!
Но никто из богов не спешил ей на подмогу. Ни один.
Крики Аэлины ударялись о камень и воду, возвращаясь пронзительным эхом.
Одна. Помощников у нее здесь нет. К белому волку взывать бесполезно.
Кэрн убрал руки с ее плеч. Горло и рот Аэлины наполнились жгучей желчью. Она вновь стояла на коленях, наклонившись вперед.
Выдержать… вытерпеть.
– А драконы в той войне не уцелели. Их порода исчезла и никогда уже не появится.
По скривленным губам Маэвы Аэлина поняла: фэйская королева позаботилась об уничтожении огнедышащих драконов. Таких же огненосцев.
Аэлина не понимала, почему ее охватила печаль. Ведь огнедышащие драконы исчезли многие сотни лет назад. Да, они никогда не появятся снова. Но почему ей от этого вдруг стало так невыразимо грустно? Почему ее вообще волнует судьба истребленных драконов, когда ее израненное осколками тело кричит от боли?
Коннал не вернулся в обличье волка. Он стоял возле трона Маэвы, гневно посматривая на брата.
– Я проголодалась, – бросила ему Маэва.
Стоя на окровавленных коленях, Аэлина смотрела на принесенные яства и вина. Маэа угощалась сыром и виноградом, постоянно улыбаясь пленнице.
Аэлине было не справиться с дрожью. Боль сменилась жутким отупением.
Усилием воли она погружала себя глубже, еще глубже. Пусть Рован и не явился ее вызволять. Главное, он и другие выполняли ее волю: сражались за Террасен. Сейчас она тоже спасала родное королевство, и будет спасать, пока хватит сил. Она изрядно задолжала Террасену и вряд ли когда-нибудь выплатит этот долг.
Из глубин ее памяти появились слова и воспоминания. Аэлина ухватилась за них, и они унесли ее за пределы израненного тела.
Вместе с отцом она сидела на немногочисленных ступенях, спускающихся к открытой арене для состязаний и поединков. Арена находилась во дворе замка и напоминала скорее храм, нежели ристалище. Вокруг – светло-серые выщербленные колонны. За века ее существования здесь состязались величайшие воины Террасена. Сейчас арена пустовала, залитая золотистыми лучами предвечернего солнца.
Роэс Галатиний провел ладонью по круглому щиту. Темную металлическую поверхность щита покрывали щербины и вмятины – свидетельства былых ужасов. К счастью, с теми ужасами давно покончено, и память о них осталась лишь в легендах.
– Когда-нибудь этот щит перейдет к тебе, – говорил отец, ведя пальцем вдоль длинных борозд. – В свое время я получил его от твоего двоюродного дедушки, а он…
Отец назвал имя их предка.
Аэлина все еще успокаивала дыхание после упражнений с отцом. Как он и обещал, на арене были только они вдвоем. Среди множества дел и обязанностей отец выкраивал час в неделю для обучения ее премудростям сражения.
– Когда вырастешь, щит тебе очень пригодится, – продолжал отец. – Подобно многим мужчинам и женщинам нашего королевского дома, ты будешь защищать королевство Террасен.
Аэлина устремила взгляд на отца, на его прекрасное лицо без морщин – величественное, поистине королевское.
– Это твое ремесло, твоя единственная обязанность. – Отец постучал по кромке щита, подкрепляя сказанное. – Обязанность защищать, оберегать. Помни об этом, Аэлина.
Она кивнула, хотя не поняла отцовских слов. А отец поцеловал ее в лоб, отчасти надеясь, что вне пределов этой арены дочери не придется брать в руки щит.
Кэрн снова вдавил ее в осколки. В горле Аэлины не осталось звуков, чтобы кричать.
– Мне это начинает надоедать, – заявила Маэва.
Серебряный поднос был отодвинут в сторону. Фэйская королева подалась вперед. Потревоженная сова захлопала крыльями.
– Аэлина Галатиния, неужто ты думаешь, что ради нужных мне сведений я не пойду на жертвы?
Аэлина не произнесла ни слова. Казалось, она вообще разучилась говорить.
– Изволь убедиться, – продолжала Маэва, выпрямляясь на троне.
Глаза Фенриса предостерегающе вспыхнули.
Рука цвета слоновой кости подала знак Конналу, застывшему рядом с троном. Он стоял там с тех пор, как принес королеве угощение.
– Начинай.
Коннал выхватил кинжал и шагнул к Фенрису.
Нет!
Ее «нет» отозвалось холодным лязгом по всему телу. Губы даже прошептали это слово. Аэлина дернулась, качнув цепи, и ее ноги сейчас же покрылись новыми порезами, откуда хлынула кровь, похожая на жидкий огонь.
Коннал сделал еще шаг.
Под Аэлиной хрустели и трескались осколки. Нет… нет!
Коннал остановился возле Фенриса. Рука с кинжалом тряслась. Фенрис лишь рычал, поглядывая на брата.
Коннал взмахнул кинжалом.
Аэлина не могла вскочить на ноги. Цепь и осколки мешали ей подняться. Она ничем, абсолютно ничем не могла помочь Фенрису.
Кэрн схватил ее за шею, остервенело вцепившись ногтями в кожу, и вновь толкнул на окровавленные осколки. С губ Аэлины сорвался хриплый крик.
Фенрис. Единственная ниточка, связывающая ее с жизнью и окружающей реальностью.
Лунный свет блестел на лезвии
