– Таким символом она открыла железные двери в адарланской королевской библиотеке, – сообщил Рован. – Но ей еще требовалась…
Он не договорил, подняв брошенный кинжал и надрезав себе кожу на ладони. Рован опустился на колени, протянув Аэлине ладонь, с которой уже капала кровь.
– Покажи мне, Огненное сердце, – попросил Рован, постучав по железному обручу на ее ноге. – Покажи еще раз.
Аэлина медленно наклонилась вперед. Принюхалась к лужице крови на ладони Рована. Ее ноздри раздулись. Глаза поднялись к его глазам, словно запах его крови породил у нее вопрос.
– Я – твоя истинная пара, – прошептал Рован, догадавшись о смысле вопроса.
Его глаза были полны любви. У него дрожал голос. Окровавленная рука тоже дрожала… У Элиды сдавило горло.
Аэлина лишь взглянула на кровь, стекающую с ладони Рована. Она согнула пальцы. Железная рукавица щелкнула. Вот и другой ответ.
– Она сама не может этого сделать, – подсказала Элида. – Железные рукавицы мешают. Они гасят силу магии в крови.
Аэлина моргнула один раз, опять что-то сообщая на этом странном языке.
– Теперь понятно, почему на тебе столько железа, – продолжала догадываться Элида, ощущая напряжение в груди. – Они боялись, что ты своей кровью начертишь Знаки Вэрда и освободишься.
«Как будто мало того, что ее держали в железном ящике», – подумал Лоркан, но промолчал.
Однако Аэлина снова моргнула один раз. Устало. Отрешенно.
Рован стиснул зубы. Потом окунул палец в собственную кровь и протянул руку Аэлине.
– Покажи мне, Огненное сердце, – еще раз попросил он.
Элида видела, как вздрогнул Рован, когда пальцы Аэлины, плененные железом, легли на его руку. И не страх заставил его вздрогнуть.
Медленно водя рукой Рована, Аэлина начертила на ножной окове Знак Вэрда.
Вспыхнул неяркий зеленоватый свет, потом… Замок зашипел и как будто даже вздохнул. Железный обруч свалился с ноги Аэлины в мох.
Лоркан выругался.
Рован снова обмакнул палец в кровь. Аэлина повторила движение. Вторая ножная окова поддалась Знаку Вэрда.
Та же участь постигла кандалы на руках, а затем зловеще красивые и от этого еще более страшные железные рукавицы.
Аэлина поднесла освобожденные руки к лицу и тут же потянулась к замку маски.
– Я сам, – сказал Рован, голос которого по-прежнему был полон любви и нежности.
Он встал за спиной Аэлины. Элида смотрела на жуткую древнюю маску, покрытую чеканкой с изображением солнц и языков пламени.
Зеленоватая вспышка, негромкий лязг – и маска упала.
Лицо Аэлины было невероятно бледным. А когда Элида впервые увидела королеву, ее лицо покрывал красивый загар.
На лице – опустошенность. Аэлина узнавала и не узнавала окружающих. Держалась она настороженно.
Элида застыла, не мешая королеве смотреть на нее. Мужчины подошли ближе. Аэлина по очереди оглядела всех. Гарель склонил голову. Лоркан выдержал взгляд Аэлины. Его собственный был хмурым и непроницаемым.
Рован сбивчиво дышал, шумно сглатывая.
– Аэлина… – прошептал он.
Имя тоже стало ключом, открывшим не личность Аэлины, а магическую силу, так долго томившуюся в железном плену.
Элида вздрогнула, увидев золотистое пламя. Оно взметнулось и окутало королеву. Сорочка на ней мгновенно превратилась в горстку пепла.
Лоркан оттащил Элиду. Она не противилась. Меж тем жар исчез, а магическая сила превратилась в облегающий наряд. В сверкающую вторую кожу.
Аэлина стояла на коленях, не произнося ни слова. Вокруг нее бушевало странное пламя. Оно лизало мох и корни, но не сжигало их. Только испаряло влагу, накопленную землей. Сквозь пламя, сквозь покров длинных волос, наполовину скрывавших наготу Аэлины, Элида смотрела на тело королевы, ожидая увидеть следы многодневных истязаний.
Но, кроме раны между ребер, других следов не было. Ни единого шрама, ни одной мозоли. А ведь до плена тело королевы было испещрено шрамами. Казалось, кто-то их начисто стер.
Глава 31
Шрамы исчезли. Маэва уничтожила их все до единого.
Отсутствие шрамов лучше всяких слов поведало Ровану, через что прошла его истинная пара. На спине Аэлины, где к шрамам времен Эндовьера должны были бы добавиться многочисленные следы истязаний, оставленных Кэрном… не было ничего.
Его жена, его любовь стояла на коленях, распространяя магическое пламя. Почти нагая, если не считать длинных волос… И ни одного шрама. Ни тонких, похожих на ожерелье отметин на шее, оставшихся после ее поединка с Бэбой Желтоногой. Ни шрамов от эндовьерских кандалов. Исчез старый рубец на руке – память о наказании за дерзость, когда Аробинн Хэмел заставил ее сломать собственную руку. А на ладонях…
На них сейчас и смотрела Аэлина, догадываясь: там чего-то недостает.
Недоставало шрама, напоминавшего о дне, когда между нею и Рованом возникла магическая связь «карранам». И другого, подтверждающего клятву, которую Аэлина принесла на могиле Нехемии.
Казалось, и этих шрамов никогда не было.
Языки магического пламени стали ярче.
Шрамы могли удалить и целители Маэвы, но, скорее всего, причина была совсем иной. Шрамы, которых Рован привык касаться где языком, а где губами, исчезли вместе со старой кожей.
Все тело Аэлины покрывала новая кожа. Исключение составляло ее лицо. Вряд ли Кэрн осмелился бы снять маску.
Новая, гладкая кожа. Чистая, как выпавший снег. Магическое пламя очистило тело Аэлины от всех следов крови.
Появление новой кожи объяснялось очень просто: Кэрн истязал Аэлину, а затем приходили целители и лечили ее. Основательно, чтобы на следующий день он смог продолжить.
Гарель с Элидой подошли к распластанному Фенрису. Спешное, «солдатское» врачевание, произведенное Гарелем в шатре, оказалось недостаточным. Возле Фенриса витала смерть.
– Долго он не протянет, – сказал Гарель, ни к кому не обращаясь.
Неимоверным волевым усилием Фенрису удалось разорвать кровную клятву. Платой стала его жизненная сила. Скоро она полностью вытечет из волчьего тела.
Аэлина перестала разглядывать свои ладони и повернула голову в сторону бездыханного волка. Дважды моргнув, она медленно поднялась с колен. Безразличная к своей наготе, она шагнула на нетвердых ногах. Рован мгновенно подбежал к ней, насколько позволяла стена пламени.
Он мог бы пробиться сквозь эту стену, окружив себя льдом или убрав воздух, что поддерживал пламя. Но пересечь эту черту, вторгнуться в ее пламя, когда так много было отнято – нет, украдено у нее… Кажется, Аэлина узнала его и остальных. Рован запретил себе думать об этом. Маэва с Кэрном издевались не только над телом Аэлины. Возможно, и происходящее сейчас она считала одной из иллюзий, наведенных Маэвой.
Аэлина сделала еще один нетвердый шаг. Взгляд Рована упал на ее шею. Две отметины его зубов – знак ее принадлежности ему – тоже исчезли.
Облаченная в пламя, Аэлина шла к Фенрису. Белый волк лежал неподвижно.
В лице Аэлины что-то изменилось. Настороженность сменилась печалью и благодарностью. Когда она приблизилась к волку, Гарель с Элидой отошли. Не от страха, а чтобы не мешать ей проститься.
Им нужно уходить. Оставаться здесь, успокаивая себя тем, что лагерь далеко, глупо и опасно. Фенриса они бы взяли с собой и несли, пока
