Вскоре к ним подлетела Нарена. Неторопливо, даже лениво, словно ей наскучило летать над здешними горами. В седле сидел темноволосый, бледнокожий погонщик. Дорину удалось частично изменить облик, сделав лицо почти неузнаваемым. В таком виде он вернулся к ведьмам.
Астерина бросилась к своей драконихе. Даже Манона моргнула, когда ее заместительница крепко обняла шею Нарены. Дракониха склонила голову к спине Астерины и засопела.
Дорин вылез из седла, оставив поводья болтаться.
– Что там? – спросила Манона.
Глаза короля (черные, как у валга) сверкнули. Наверное, увидел, как у Маноны Черноклювой дрожат колени. Не пытаясь унять дрожь, она вернула Дорину меч, затем ключи, оцарапав железными ногтями перчатку на его руке.
Постепенно глаза Дорина вернули свой потрясающий сапфировый цвет. Кожа приобрела золотистый оттенок.
– Верховных ведьм там нет. Только Петара Синекровная и около трехсот Железнозубых ведьм из всех кланов.
Губы Дорина скривились в жестокой полуулыбке, холодной, как окрестные горы.
Черт бы тебя побрал, короленок!
– Путь свободен… ваше величество.
Дозорные Ферианской впадины заметили их еще на подступах. Отряду Тринадцати позволили приземлиться на Омаге.
Манона оставила Дорина на небольшом перевале, где собрались ведьмы ее отряда. Условились так: если через день они не вернутся, он волен делать что пожелает. Хоть в Морат отправляться, в объятия к Эравану, если настолько безрассуден.
Обошлись без прощальных слов.
Аброхас опустился на знакомой площадке. Манона осталась в седле. Вскоре они с Аброхасом оказались внутри каменных недр Омаги. Манона чувствовала на себе каждый вражеский взгляд.
– Я желаю поговорить с Петарой Синекровной, – объявила Манона.
– Так я и думала, – ответил молодой голос.
Из ближайшего коридора вышла наследница клана Синекровных. Синие одежды развевались от быстрой ходьбы. На лбу поблескивал железный обруч. Манона приветствовала ее, наклонив голову.
– Собери свою армию в ближайшем зале.
Манона не особо раздумывала над тем, что скажет. И сейчас, глядя на триста Железнозубых ведьм, заполнивших зал (некоторые явились прямо с дозора), она толком не знала, правильно ли это. Может, все-таки стоило подумать, о чем она будет говорить? Местные ведьмы смотрели на нее и отряд Тринадцати с настороженностью и неприязнью.
Опозорившаяся главнокомандующая. Опозорившаяся наследница клана Черноклювых.
Когда все собрались, Петара, так и не сдвинувшаяся с места, лишь сказала:
– Я была перед тобой в долгу, Черноклювая. Считай эту встречу уплатой долга.
Во рту Маноны пересохло. Язык стал похож на кусок наждака. Она не покидала седла и потому видела каждое движение в толпе, широко раскрытые глаза ведьм и руки, сжимающие эфесы мечей.
– Не стану вам рассказывать подробности моего происхождения, – наконец произнесла Манона. – Думаю, вы о них уже слышали.
– Крошанская сука! – выкрикнул кто-то.
Манона устремила взгляд на Черноклювых. Соплеменницы стояли кто с каменным лицом, кто с откровенной ненавистью в глазах. Ее слова были обращены в первую очередь к ним. По сути, это ради них она решила появиться в Ферианской впадине.
– Всю жизнь меня кормили лживыми историями, – начала Манона с легкой дрожью в голосе.
– Чем бы тебя ни кормили, нам незачем слушать твои россказни! – выкрикнула другая ведьма.
Астерина предостерегающе зарычала. Больше выкриков не было. Позор позором, но отряд Тринадцати оставался грозной силой.
– Ложью о том, кто мы и что собой представляем, – продолжала Манона. – Будто мы рождаемся чудовищами и должны этим гордиться. – Ее палец коснулся красного лоскута, вплетенного в косу. – Но нас превратили в чудовищ. Превратили, – повторила она. – Наша судьба могла быть совсем другой.
В зале стало тихо. Это ободряюще подействовало на Манону.
– После войны моя бабушка не собирается ограничиваться возвращением Западного края. Она намерена стать королевой ведьм. Вашей единственной королевой.
Поднялся ропот. Кого-то поразило услышанное. Черноклювых возмутило новое предательство Маноны. Как она посмела выдать тайные замыслы их верховной ведьмы?
– И тогда уже не будет ни Синекровных, ни Желтоногих. Бабушка намерена забрать оружие, которое вы здесь делали, повсюду поставить командирами только Черноклювых, а остальных сделать чем-то вроде наших рабов. Если же вы не примете такую участь, вас попросту уничтожат.
Манона глотнула воздуха. Потом еще.
– Пятьсот лет мы не знали ничего, кроме кровопролития и жестокости. Моя бабушка готовит вам еще пятьсот лет такой жизни.
– Врешь! – послышалось из толпы. – Мы сражаемся ради неувядаемой славы. Нас ждет еще более славное будущее!
Тогда Астерина расстегнула доспехи и подняла подол своей белой рубашки. Она привстала в стременах, показывая свой изуродованный шрамами живот.
– Манона не врет, – сказала она, показывая грубо выжженную надпись на животе:
«НЕЧИСТАЯ».
Клеймо, которое останется с нею до конца дней.
– У скольких из вас животы обезображены таким же клеймом? – спросила Астерина. – Кого-то самолично клеймила ваша верховная ведьма. Кому-то надпись выжигала командир вашего шабаша. А у скольких из вас сожгли мертворожденных дочерей, не дав даже подержать их в руках?
И вновь стало тихо, но тишина была иной. Кого-то трясло. Кто-то всхлипывал.
Слезы блестели в глазах ведьм отряда Тринадцати, не знавших о трагедии Астерины. Гислана была готова разрыдаться. Слезы соратниц подхлестнули Манону, придав ей сил.
– Вам внушили, что вы сражаетесь ради неувядаемой славы. Только чьей? Кто-то не доживет до конца войны. Кто-то погибнет потом. Это и есть обещанное вам славное будущее. Вы рискуете никогда не увидеть нашей древней родины.
– А что предлагаешь нам ты, Черноклювая? – невозмутимо спросила Петара.
– Лететь с нами. Сражаться на нашей стороне. Против Мората. Против тех, кому выгодна ваша гибель или участь рабынь. За союз крошанок и Железнозубых. Только он сможет наконец-то снять проклятие с земель Ведьминого королевства! – выкрикнула Манона, перекрывая ропот.
Потом снова стало тихо. Тишина была напряженной, как в природе перед бурей.
Астерина уселась в седло, но подол рубашки не опускала.
– Будущее ведьм должны выбирать и строить сами ведьмы, – продолжала Манона, обращая слова к каждой слушательнице, ко всем Черноклювым. Она знала: кто-то из них погибнет в пучине войны. Предательски дрожащие пальцы она сжала в кулаки. – Но должна вам сказать: мы слишком долго существовали обособленно, не зная лучшей жизни. А она есть, и я собственными глазами видела такую жизнь.
Эти слова удивили даже соратниц Маноны.
– Я видела, как ведьмы, люди и фэйцы мирно уживаются друг с другом. И это вовсе не проявление слабости. Это сила. Я встречала королей и королев, чья любовь к своей родине и своему народу так велика, что они не думают о собственном величии и славе. И во имя этой любви они совершают немыслимые подвиги, сокрушают непреодолимые преграды.
Манона выпрямилась в седле, держа голову высоко поднятой.
– Вы – мои соплеменницы. Что бы ни заявляла моя бабушка, вы были и остаетесь моими соплеменницами. Но если понадобится, я буду сражаться против вас, чтобы у тех, кто не в силах постоять за себя, была достойная жизнь. Достойное будущее. Мы слишком долго измывались над слабыми, и нам это нравилось. Нам пора становиться лучше наших предшественниц.
Эти слова она говорила
