Хотя все шло в соответствии с планом Амона и Магнуса, при виде демонического примарха у советника замерли сердца.
Стоя на груде обломков в геомантическом центре пирамиды Фотепа, он читал головокружительно могучие заклятия призыва, которые узнал от Алого Короля. Само тело Амона стонало от напряжения.
Пепельные демоны с рычанием и лаем окружали сынов Циклопа. Потусторонние создания надели украденные обличья, сути которых не понимали, но советник ненавидел их почти так же сильно, как настоящих воинов Фенриса. Твари бросались на Тайных Скарабеев, но их мандала — кольцо клинков и эфирного огня — держалась незыблемо.
Амон не удивлялся тому, что кабал Аримана сражается внутри пирамиды. Судьба своевольного главного библиария всегда переплеталась с уделом его примарха.
Сотворенный из праха Волчий Король сметал с дороги легионеров Тысячи Сынов. За его клинками, черными как угли и ночная тьма, тянулись пламенные дуги. Ни доспехи, ни кин-щиты не спасали от мечей из отвердевшего вещества имматериума.
Громадный демон разбрасывал бессильных перед ним космодесантников, как детей. Убивая, монстр завывал, и на его пылающих боках рассеивались выбросы эфирной энергии. С каждым шагом великана его тлеющее лицо теряло частичку человечности, все больше превращаясь в звериную морду.
— Ко мне, сыны Магнуса! — воскликнул советник, ощутив, как раскрылись последние замки на чарах призыва. Мощь варпа хлынула в его жилы рекой темного эликсира, обжигающего, словно фосфекс, но более холодного, чем жикзот.
Амон с размаху ударил посохом по своему алтарю из обломков.
Земля под ним исторгла копья невыносимо яркого света, пронзившие тело советника. Он закричал, наполняясь невообразимой силой — силой огня и боли.
Из вихря энергии на Амона смотрело бесконечное множество глаз примарха.
Советник не мог шевельнуться: ослепительные лучи не пускали. Он услышал вопрос, заданный Циклопом при первой их встрече в Розовом Граде набатеев[56].
— Умрешь ли ты за меня, друг мой?
Легионер дал тот же ответ, что и много лет назад:
— Охотно.
Еще один мимолетный миг он оставался просто Амоном, воином и верным сыном.
В следующее мгновение он стал вместилищем Алого Короля.
Азек увидел, как советника охватывает пламя Великого Океана. Непредставимая мощь переполняла Амона: он рос ввысь и вширь, на его теле вздувались мускулы. Облик космодесантника сменился очертаниями иного, всесильного существа, рождающегося подобно новой звезде.
Грозным ангелом взмыло оно над землей.
Создание блистало темным золотом и насыщенным багрянцем, копна распущенных волос обрамляла прекрасное лицо с единственным глазом.
— Магнус… — выдохнул Ариман.
То был примарх на пике могущества, Алый Король во всем его великолепии, Циклоп той эпохи, когда в каждом уголке Империума славили его благородное имя и подвиги.
Тогда и люди, и постлюди считали его примером для подражания.
Из тела Магнуса хлынул свет. Демонические волки, попав под его опаляющие лучи, растаяли, как изображения на передержанных пиктах. Созданные из праха, в прах они вернулись, завывая от досады и муки.
Заметив извечного заклятого врага, огненный исполин в обличье Лемана Русса исполнился звериной ярости. Пирамида задрожала вокруг чудовища, и воспоминание о прошлой схватке братьев-примархов жгучей болью полоснуло Аримана. Боль, скорбь и чувство вины вонзились в него подобно клинкам, превосходящим остротой даже творения сынов Вулкана. Азек ощутил ледяное касание черного дождя и ужас, который источали спущенные Руссом волки-что-не-были-волками.
Аватары примархов бросились друг на друга — светоносный ангел сошелся с порождением пепла и оскверненного праха. При их столкновении по разрушенной пирамиде с громовым раскатом прокатилась ударная волна, сбившая всех легионеров с ног, будто сейсмический толчок. Раздался стон металла: по всей высоте здания деформировались громадные балки каркаса. С верхних ярусов посыпался смертоносный стальной град из разломившихся сварных опор и болтов метровой толщины.
Ариман увернулся от бруса, который пробил пол, словно копье, брошенное разгневанным богом. Легионер поднял кин-щит, и на нем тут же засверкали вспышки соударений. Куски металла разлетелись во все стороны, рикошетя от силового барьера. По занемевшей от ударов руке Азека прямо в череп понеслись импульсы мучительной боли.
Подняв глаза, он увидел, что каркас пирамиды раскачивается и изгибается. Прочнейшие балки ломались, будто хворост; обрушение стало неминуемым.
+Надо выбираться отсюда!+ мысленно прокричал Санахт.
Атенеец закрывался от падающих обломков, направляя кин-силу в парные клинки.
+Нет,+ отправил в ответ Ариман, перекрывая пси-речью оглушительный шум сражения примархов и треск стальных брусьев.
+Вся чертова пирамида сейчас развалится!+ заорал Толбек, воздух над которым дрожал от плазменного жара. Фрагменты каркаса мгновенно испарялись в мареве, не долетая до пиррида.
+Мы здесь ради этой битвы,+ сказал Азек.
Ему претило, что воинов вызвали в Тизку не ради того, чтобы Амон сообщил им дурные вести, а затем, чтобы они вновь стали свидетелями величайшего позора легиона. Но так боевые братья узнают, как вернуть их господину целостность.
Леман Русс разрубил Магнусу бок ударом меча, и из раны хлынуло звездное сияние. В ответ Циклоп всадил кулак в грудь Волчьего Короля: наружу заструился вулканический жар, а чудовище взревело от неописуемого страдания.
Примархи взлетели над полом — на десятки метров, потом на сотни.
Исполины рвали друг друга, словно звери. Их окружали вихри горящей пыли и завесы радужного блеска; легионеры уже не могли различить противников, охваченных ураганом света и тьмы. Свирепую битву сопровождали раскаты грома, из вихря вырывались разветвленные молнии.
Ариман с трудом выпрямился. На кончиках пальцев у него играли разряды эфирной энергии, но воин подавил желание использовать пси-способности, почувствовав, что подвергнет себя неизмеримой опасности.
— Слушайте все! — крикнул он. — Только первое Исчисление!
Пошатываясь, к нему подошел Хатхор Маат. Лицо павонида с одной стороны покрывали сморщенные мокнущие ожоги. Влажное красное мясо уже зарастало розовой кожицей.
— Прекрати, — велел Азек. — Сейчас никаких заклятий.
— Хочешь, чтобы у меня остался шрам?
— Ты нужен мне живым! — огрызнулся Ариман. Он смотрел только на схватку, бушующую в километре у них над головами. — Здесь мощнейшее псионическое давление. Мы словно в прометиевом резервуаре, где испарения взорвутся от любой искры. Ты серьезно решил чиркнуть спичкой?
— Азек прав, — заявил Игнис, выступая из облака пыли. На его громоздких терминаторских доспехах не было ни царапинки. — Все знаки указывают на то, что применять чары в настоящий момент весьма неразумно.
Ариман взглянул в сторону от пси-урагана, внутри которого бились аватары примархов. Важнейшие элементы стального каркаса выгибались в сторону круговорота, и уже ослабленная конструкция пирамиды находилась на грани распада.
— Игнис, что еще тебе известно? — уточнил Азек.
— Только то, что нам пока нельзя уходить — численные предсказания слишком расплывчаты. Вопрос в том, что известно тебе.
— О чем ты говоришь?
— Неужели ты не чувствуешь этого? — искренне удивился магистр Погибели.
