– Богатое у тебя воображение, – заметил Хоупвелл.
– Вчера вечером, – продолжил Пол, – вы не хотели идти в лес.
– Было холодно, – возразил Хоупвелл, не глядя на него.
– Нет. Нет, вы не хотели наверх подниматься. Почему? Чего вы так испугались?
Хоупвелл взглянул на него, челюсти механика крепко сжались.
– Тебе здесь не место, Галло. Твоему брату здесь тоже было не место. Его внедорожник простоял там две недели, прежде чем я отбуксировал его, ясно? Он исчез и никогда не возвращался. Но говорю тебе, я не имею к этому никакого отношения. Он просто ушел, чувак. Просто исчез. Мой тебе совет – садись в машину и убирайся из этого города.
– Вы все тут сумасшедшие, – выдохнул Пол. – Весь этот проклятый город. Все вы ненормальные.
Хоупвелл исчез под капотом «тандерберда».
Возвращаясь, Пол прошел мимо сарая. Он чувствовал, как над ним, словно облако пара, разрастается гнев. Ему не добиться помощи от жителей Дредс Хэнда. Было лишь одно место, где оставался крошечный шанс разгадать тайну исчезновения Дэнни, и он отправится туда немедленно. Это единственное, что еще можно сделать.
Пока он забирался в автомобиль, привязанный к столбу, пес лаял на него с маниакальной яростью. Уезжая, Пол ответил паршивой твари пронзительным сигналом «Тахо».
21
Пол проехал через весь город до Дарем-Роуд. Снова начался снегопад, и снежинки оставляли на лобовом стекле следы в виде мокрых звездочек. Надвигающиеся черные деревья раскачивались в тусклом свете дня, будто манили его, их потяжелевшие ветви украсились серебристым дыханием мороза. Ветер разбрасывал снег, словно конфетти.
Пола трясло от напряжения. Все его тело лихорадочно пылало, но где-то в глубине по-прежнему оставалась темная пропасть, на дне которой никогда не таял лед. В какой-то момент Пол бросил взгляд в зеркало заднего вида. У него мелькнула мысль, не появится ли в нем отражение сидящего сзади Дэнни. В животе шевельнулся ледяной шар, дрейфовавший в море желудочной кислоты.
Впереди замаячил покосившийся знак Дарем-Роуд. Пол свернул, машина поползла вверх по заросшему лесом холму. Даже в это время суток снаружи не было ни души, в округе ничто не шевельнулось. Дома в районе Дарем-Роуд выглядели так, будто жителей эвакуировали.
Подъехав к месту, которое вчера указал Драммелл, Пол затормозил. Построек здесь не оказалось, но деревья расступались в стороны, образуя проезд. Это была очередная грунтовая дорога, и она уходила дальше в холмы. Пол направился по ней. Каким бы скудным ни был дневной свет, но и тот начал меркнуть. «Тахо» прорезал сгущавшийся туман, который жался к земле. Чем глубже Пол забирался, тем чаще деревья посягали на проселочную дорогу; сосновые сучья хлопали по ветровому стеклу «Тахо», а покрытые инеем ветви царапали крышу. Едва Галло подумал, не ошибся ли он все-таки с направлением, как деревья расступились и перед ним предстал дом Джозефа Мэллори.
Черная заброшенная развалина тихо стояла посреди леса, тяжеловесные ветви деревьев, словно обнявшись, сплетались над крышей. Лента полицейского ограждения, натянутая поперек цементного крыльца, колыхалась и гнулась от порывов ветра. Пол увидел покрытый мхом сайдинг и стойки перил, покореженные от времени и непогоды. Входная дверь была прикрыта, но она криво сидела в проеме косяка, полосы желтой ленты пересекали ее буквой «Х».
Пол вылез из машины, под его ботинками захрустел наст. Здесь было куда холоднее, чем в городе. Галло казалось, что его раскаленная от волнения кожа вот-вот потрескается, словно лед. Он поднялся по бетонным ступенькам и, осторожно ступая по мокрому деревянному настилу, подошел к двери. От внезапного порыва ветра лента хлопнула – бум! «Ты здесь, Дэнни? Ты оставил какую-то подсказку?»
Пол ногой выбил дверь. Та без сопротивления распахнулась, полосы ленты затрепыхались по сторонам, как флажки на параде. Впереди зияла черная пасть дома. Полу вспомнилось старое заброшенное здание на Евклид-Стрит, в районе, где он вырос. Когда им было по одиннадцать, они, по настоянию Дэнни, вломились в тот дом и спустились в подвал. Только они понятия не имели, что внутри что-то было, и это «что-то» кинулось на мальчишек из тени. Дэнни убежал вверх по лестнице, а Пола укусили в руку. Это была бродячая собака, которая сбежала, как и Дэнни, а Пол сидел один в холодном, темном подвале, плакал и зажимал рану. «Некоторые вещи никогда не меняются», – подумал он. И шагнул в темноту.
* * *Первым на него обрушился запах – легко узнаваемое зловоние смерти, одурманивающее и яростное. Кто-то умер в этом доме. Свет не работал, поэтому Пол достал свой мобильный и активировал приложение «фонарик». Тонкий белый луч омыл узкий коридор. Стены были увешаны фотографиями в треснувших и разбитых рамках, съехавших набок и облепленных серой пылью. Паутина хлопьями свисала с потолка.
Короткий коридор вел в небольшую гостиную. Света от фонарика было недостаточно, луч освещал лишь небольшие детали в головоломке комнаты, по одной за раз. Пол разглядел отсыревший диван, придвинутый к почерневшей от гнили стене, подлокотник, пушистый от плесени и поросший скоплениями тонких белесых грибов. На полу пятна от воды, а на потолке дыры от отвалившейся штукатурки. Опрокинутый деревянный стул и пустой книжный шкаф со свисающими поломанными полками. Еще была дверь, которая могла вести в кладовку или открываться во двор, на ее запыленной поверхности отпечатались следы полудюжины рук. Когда луч фонарика ударил по окнам в дальней стене, свет не отразился, а рассыпался тусклым водопадом. Оконные стекла были покрыты черной краской.
Пол вошел в комнату, и половицы заскрипели у него под ботинками. Здесь было всего на несколько градусов теплее, чем снаружи, и дыхание туманом лилось изо рта. Галло провел лучом фонарика вдоль стен и увидел вереницу крестов, намалеванных чем-то темным, медно-коричневым. Похожим на засохшую кровь. Среди крестов были и символы. Один из них – неуклюжая спираль – напоминал Полу витой бараний рог. Другой выглядел как два креста, расположенные рядом друг с другом так, что они образовывали нечто вроде заглавной «Н».
Он последовал за вереницей крестов по второму коридору, который, как предполагал Пол, вел в глубину дома. Кресты тянулись прямой линией на уровне глаз, пока художник – безумец – не растерял на половине пути свой порыв и не изогнул линию дугой к полу. Беспорядочные полосы высохшей мерзости были размазаны по всему облупившемуся, покрытому мхом гипсокартону, а на деревянном полу виднелись пятна крови.
Пол заглянул в сырую вонючую ванную комнату с черной водой, бурлящей в унитазе, и так густо покрытой плесенью душевой кабиной, что она, казалось, росла из земли. Занавески не было, вместо нее от одной стороны кабинки до другой тянулась паутина. В свете фонарика она блестела, словно шелковая вуаль.
Пол посмотрел под
