Правые колеса цапанули завал, врылись в жирный глинозем, практически развернув тяжелую машину. Случай помог отыграть еще времени, и тратить его на бегство, решавшее только вопрос отрыва, не стоило.
«Ласточка», воя движком, летела вперед. Сколько ему нужно? Тридцать метров, не больше, потом заряды разлетятся в стороны и окажутся потрачены без толку. Ручник на себя, руль набок, скорость сбросить, не глушить, стартер залпа открыть и…
Боров и его «медведь» справились быстрее, чем ждал Зуб. Громада, прятавшая ребристую решетку, лобовое и колеса за хитро сваренными металлическими лепестками, уже целилась по мишени. Зуб щелкнул электроспуском.
Фыркнуло, выпустив все заряды единым залпом. Дымящие хвосты протянулись к ревущему живому металлу, закрыли обзор. Зуб начал сдавать назад, готовясь выкрутить руль на разворот. Белые клубы разорвал черный тяжелый нос.
Боров вылетел из дыма полыхающей кометой. Горело все, куда добрался фосфор, снаружи и внутри. Зуб отвернул в сторону, пропуская рыже-косматое облако, возникшее на месте передней части «медведя». Проводил взглядом мелькнувшую корму, нырнувшую под обочину. Дождался, когда она задерется почти вертикально вверх. Подкатил ближе.
«Ласточку» не глушил. Закрыл дверь ключом и щелкнул язычком кодового замка. Перезарядил обрез-двустволку. Нацепил пояс с инструментами, подхватил две алюминиевые канистры, шланг с воронкой и побежал туда, где еще корчился Боров, сплавленный воедино со своей машиной. Его остановила странная капель. Зуб оглянулся и охнул.
Основной бак оказался пробитым и сейчас слезился убегавшей горючкой. Твою-то мать!
Глава шестая. Жестокость и чужая удача
Не вой с волками по-волчьи, а ищи ружье
Песни Койота– Выгружаемся, хлам человеческий! – подбадривал Кот, стоя на перроне. – Живее!
Хлам повиновался, торопясь выбраться с платформы. Оставленная позади жертва смердела пролитой кровью. Вопли умиравших и хруст с чавканьем, сопровождавшие их смерти, доносились до всех. Почти.
– Проверяем груз. Костя, ты старший, я за новостями. – Кот зашагал к одноэтажному укрепленному зданию.
Костя и остальные отогнали караван к спуску на противоположную сторону. Хаунд, рассмотрев вдали полоску дороги, удивился. Не в обычаях караванщиков такого типа шастать вдоль сохранившихся транспортных артерий, там грабят и жрут куда чаще и охотнее.
Георгиевка стояла тут давненько. Как минимум, если верить надписи под кровлей станции, с тридцать седьмого года. Деревня, надо полагать, была именно старше здания. Плоская и вытянутая, с торчащими остатками то ли элеватора, то ли чего-то похожего дальше по железке, за сохранившимися стенами из плит. Серая проваленная громада какого-то деревянного амбара, стоявшего не иначе как со времен Союза. Одиночно торчавшие дома, ближе к серому повороту асфальта становящиеся чуть гуще.
– Деревня… – констатировала Анна. – Как есть деревня.
– Хрена лысого, – проворчал Хаунд, – вон храм. Село, значит.
Йа, остатки былого величия религии еще блестели даже в мрачной хмари собиравшегося обложного дождя. Топать куда-то, меся местную грязюку, не хотелось. Но варианта вырваться Хаунд не видел. Солдатня, сурово глядящая на их кучку в ошейниках и без, держала стволы наготове.
Гарнизон тут имелся вполне приличный. Из-за серо-красной стены, собранной из вагонов, железобетона и кирпичей, несло военным порядком и нехилым подразделением. Почему так? Ну, Пес размышлял логически, успевая втягивать воздух, анализировать, разложив на микроны и просто наблюдая. Интеллект с логикой штука такая.
Явственно тянуло баней. День не банный, понедельник, а раз так, то топят не сменившимся вчерашним караульным, а пришедшему откуда-то дозору или разведке. В небольшом гарнизоне обошлись бы тремя-пятью человечками в маскхалатах, сделали бы «индейскую» мыльню из раскаленных камней, чума из плотной ткани и ведер с водой – поливать на раскаленные голыши и париться. А тут, если соединить с лошадками, сейчас бережно отмываемыми, да судить по густому запаху конского пота, как раз конный дозор, голов в десять-пятнадцать получается.
Раз так, то гарнизон немалый, до шестидесяти человек, и это только бойцов. Все верно, тут почти крайний рубеж обороны самого анклава Кинеля. Толстые подкопченные стволы огнеметов и кожухи трех поделок под калибр КПВТ только подтверждали мысли. Гарнизон уже поел, густой запах кулеша из разваренного пшена, с картошкой, поджаренным салом и луком дотягивался к выгрузившимся донельзя пленительно.
Хаунд оскалился, выслушав жалобу пустого с вечера желудка. Ничего, заодно вес сбросит. Но пожрать стоит, и побыстрее, особенно если ты выздоравливаешь после ампутации, да еще и задумал побег. Пес, по привычке к действию, уже прикидывал маршрут движения. Тем более что оглядываться и рассматривать все вокруг никто не запрещал.
На горизонте виднелись вполне себе высокие лохматые холмы. Почему-то думалось, что топать им придется именно мимо них.
– Ты и ты! – Костя ткнул грудастых девиц. – Вон туда готовить жрать. Вольные, пять штук, с Сипой, на ту сторону, собирать хворост. Остальные – проверить груз, поправить ремни, поклажу, отобрать троих и собрать фляги для воды, передать им. Большой, ты с ними к водокачке. Выполнять!
Порядок у караванщиков имелся, не поспорить. Хаунд, оказавшись среди отправленных за водой, косился на Большого – тот держался в стороне и не опускал «вепря». Правильный выбор, на таком расстоянии картечь разорвет любого, даже ему не даст добраться до горла здоровяка. Ничего, наступит и на его улице праздник, натюрлих. Тем более что Георгиевка, которую сперва считал дохлой деревней, впечатляла.
В селе ощущалась уверенная жизнь. Натурально, уверенная в себе и дальнейшем. Водонапорка, недавно восстановленная, почти блестела свежей краской и даже отчищенным метра на три от земли кирпичом.
К асфальту тянулась ровная дорога, замощенная кусками камня, керамзитовых блоков, силикатных кирпичей, бетонных плит и прочего твердого, явно усаженного в землю на какой-то раствор. Все лучше, чем месить грязь, ожидавшуюся уже скоро. Если не прямо вот-вот.
Поля да сады с огородами вокруг села удобряли самым, мать его, настоящим навозом. Осень, урожай давно собрали, а раскиданным еще по весне говном так и несет. Скотины держат немало, нос не подводил, пахло животинами отовсюду: и крупными, типа коров, и мелкими, барашками с козами. Про птицу говорить не приходилось, теплую вонь курятника ни с чем не спутаешь, нюхни хоть один раз за всю жизнь, йа.
Укреплений виднелось два. Собственно, одно начиналось сразу за зданием станции, и еще одно подальше, как раз у дороги. Возле второго село уже не казалось разбросанным, стягиваясь ремонтированными и даже недавно поставленными новыми срубами. Оттуда тянуло хлебом.
– Эй, лохматый, ты чего застыл? – прогудел Большой, совершенно оправдывая прозвище даже своим голосом.
– Думаю, как сбежать.
– А, это правильно. Ты думай, мне надо потренироваться в стрельбе.
– Сразу предупрежу, если что, – доверительно намекнул Хаунд, – а отсюда пешком вдоль железки пойдем, или как?
– Разговорчивый, да? – Большой усмехнулся одними глазами через дырки балаклавы. Маску он почему-то снимать не спешил. И очень интересно пах. Не то
