– Поскольку один из боксёров нанёс удар, повлекший невозможность продолжения боя, после гонга, то победа согласно правилам присуждается его сопернику.
Редфорд ревёт как раненый зверь, кидаясь к нам с налитыми кровью глазами. Он готов порвать на куски и рефери, и меня. Паттерсон испуганно отступает, а я, собравшись с силами, встречаю громилу апперкотом правой. Тот словно натыкается на стену, после чего кулем валится на канвас.
Зал взрывается криками. Быстро пришедший в себя Паттерсон командует зэкам, и они за руки и за ноги вытаскивают ещё не пришедшего в себя Редфорда. Я спускаюсь с ринга и чувствую, как меня хлопают на спине. Моррис с довольной улыбкой во всё лицо помогает снять перчатки и показывает свёрнутые купюры.
– Здесь почти три сотни баксов, – кричит он мне на ухо.
Натягиваю робу и прячу деньги в карман. Сейчас мне хочется только одного – быстрее выйти на свежий воздух, чтобы проветрить всё ещё чугунную голову. Выхожу с толпой зрителей, им в цехе делать больше нечего, шоу окончено. В основном слышу поздравления, хотя доносятся и оскорбительные выкрики. Но сил искать этих «смельчаков» и разбираться с ними уже нет. Мы отходим в сторону, я прислоняюсь спиной к кирпичной и влажной стене цеха. Моросит мелкий дождик, который в другой раз я назвал бы противным, но сейчас он приносит облегчение. В голове постепенно проясняется.
– Здорово ты ему заехал, – говорит Моррис, всё ещё улыбаясь во весь рот. – Я с тобой прошёл бы до блока, но мне до отбоя нужно успеть в прачечную, я сегодня в ночную смену.
Оставшись один, закрываю глаза и дышу полной грудью. Минут через пять чувствую, что почти в норме, и медленно двигаюсь в сторону своего блока. Вокруг никого, никому не хочется мокнуть под дождём.
Интересно, этот бой будет иметь последствия? Попробует Редфорд найти меня и разобраться? Я-то на него уже если и злился, то не так сильно, как когда выскакивал на ринг. Мой апперкот, отправивший Редфорда в нокаут, снизил градус напряжения.
Задумавшись, не сразу замечаю, что за мной на отдалении движется группка из пяти или шести человек. В потёмках не разглядишь, кто именно, но такое ощущение, что мексиканцы. Волосы на загривке встают дыбом в предчувствии опасности, однако я не сбиваюсь с шага, всем своим видом демонстрируя уверенность. Огнестрел у них вряд ли имеется, а против холодного оружия, полагаю, отбиться сумею. Даже в свои 51 год, даже после такого боя.
– Эй, голубок, ну-ка, притормози!
Та-ак, гопота всё-таки решилась. А окликнул меня не кто иной, как тот самый мексиканец, что демонстрировал мне в столовой неприличные жесты. Пабло, кажется, именно так называл его Моррис. Вся компания сейчас как раз миновала пятно света от фонаря, а их лидер шёл чуть впереди остальных.
Ну что ж, если попросили притормозить, я уважу их просьбу. Не бежать же мне с криком «Помогите!» до ближайшей вышки с охранником. Поговорим по-мужски, решим все имеющиеся у них ко мне вопросы.
Они остановились метрах в трёх от меня, обступают полукругом. Да, их шестеро. Словно стая волков, обложившая жертву. Хотя, для меня они не волки, а скорее волчата, самому старшему на вид не больше тридцати. Да и я не какая-нибудь пугливая лань, а медведь, если уж на то пошло. А медведь порой и в одиночку способен отбиться от целой стаи волков.
– У вас ко мне имеются какие-то вопросы? – спрашиваю я с самым невинным видом, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Ага, вопросы, – хищно скалится Пабло. – Скорее привет от дона Сальвадо. Надеюсь, ты его хорошо помнишь?
– А-а, – демонстративно морщу я лоб, – это, кажется, тот толстый извращенец, который в мексиканском борделе развлекался с мальчишкой, пока я его не засунул в багажник и не сдал на руки ребятам из ФБР. А что это он решил мне привет передать? Никак соскучился?
Волчата переглядываются, они явно не ожидали от меня такой наглости, а я непроизвольно поёживаюсь от усилившегося дождя и уже более серьёзно заявляю:
– Я тут с вами мокнуть не собираюсь. И вообще, у меня только что был тяжёлый бой. Так что, если есть какие-то проблемы, давайте решим их прямо сейчас и разбежимся.
– Pues bien[23], – кивает Пабло.
И, словно по команде, пятеро его гавриков кидаются на меня. Причём не с пустыми руками, у двоих я вижу заточки, а ещё один вооружён приличным таким ножом. Ну что ж, придётся встречать жёстко, миндальничать будем в другой раз. Но в то же время хотелось бы обойтись без трупов, иначе всё может всплыть – и прощай УДО.
Одно из главных условий успешного противостояния безоружного одиночки вооружённым холодным оружием соперникам – постоянное движение. В моём возрасте, конечно, порхать, как бабочка, и жалить, как пчела, уже не так легко, тем более после боя с Редфордом, но я надеялся, что, прежде чем начну задыхаться, успею разобраться с нападающими. Уроки мастера Лю мне в помощь! Прежде всего нужно вывести из строя эту троицу, одного за другим, что я и делаю, правда заработав, как назло, довольно глубокий порез левого предплечья. Левый рукав робы тут же набухает от крови. М-да, реакция уже не та. И врагов на ногах половина, пусть и безоружных. Заточки и нож уже где-то валяются в темноте. Время, всё решает время! И чем дальше – тем хреновее будет становиться для меня ситуация. И ещё мне очень не нравится, что этот Пабло, за которым я присматривал краем глаза, как-то не слишком рвался в бой, явно чего-то выжидая. Возможно, что я стану терять силы.
Даже в полусумраке видно, что мой рукав потемнел, а значит, с каждой пинтой вытекающей из меня крови я буду становиться слабее. И подельники его, что совсем погано, не стремятся нападать, ходят вокруг. И началось это после того, как Пабло что-то крикнул им на испанском. А тут ещё двое из трёх покалеченных «меченосцев» поднимаются на ноги, тоже в общем-то готовы, если что, принять участие в моём избиении.
Ладно, пока силы есть, надо действовать. Я качнулся вправо, в сторону одного из отшатнувшихся оппонентов, и тут же прыгнул влево на другого бойца, казавшегося мне наиболее опасным. Тот явно не ожидал такой прыти от истекающего кровью противника, что едва не стоило ему жизни. Я лишь в последнее мгновение смягчил силу удара, направленного точно в солнечное сплетение, иначе
