— Ты не сможешь прочесть, — сказала ему мама. — Подумай, куда ты идешь.
Брови юного Кифа взлетели вверх.
— Там по-человечески?
— Нет никакого человеческого языка… честно говоря, чему тебя учит эта школа? Люди делятся на разные группы, что мне всегда казалось странным. Если бы они объединились, то, вероятно, продвинулись бы гораздо дальше как вид… но полагаю, для нас лучше, что они этого не сделали. И отвечу на твой вопрос: мое письмо написано не на просвещенном языке. Так что открывать его было бы бессмысленно.
— Тогда скажи мне, что там написано, — потребовал Киф. — Или доставляй сама.
Она схватила его за плечо.
— У тебя создалось впечатление, что это необязательно?
Затем воспоминание изменило скорость, пропустив то, что выглядело как яростный спор, и не замедлилось, пока Киф не вырвал свою руку и не зашагал прочь.
Но дверь, к которой он направлялся, захлопнулась у него перед носом, будто мама закрыла ее телекинезом.
— Прекрасно, — процедила она сквозь зубы. — Этот кристалл ведет в город под названием Лондон, рядом с домом с зеленой дверью. Человек, который там живет, может быть полезен… посмотрим. Вот почему мне нужно, чтобы ты просунул это письмо в металлическую щель на двери и ушел незамеченным. Ты должен уйти меньше чем через пять минут… но я дам тебе десять, так как тебе, возможно, придется проскользнуть в переулок, прежде чем ты сможешь вернуться домой. Ни с кем не разговаривай, а если кто-то попытается заговорить с тобой, просто выгляди смущенным. Это не должно быть трудно, так как ты не поймешь ни слова из того, что они говорят. Понял?
Его ответ потонул в треске помех. Затем картина снова стала расплываться, когда леди Гизела сняла с него плащ и осмотрела остальную одежду: черную тунику и серые брюки, которые ни в коем случае не были в человеческом стиле, но, по крайней мере, были достаточно скучными, чтобы не выделяться.
— Ты бежишь… время, — сказала она ему. — Мне нужно… раньше… отца… поручение.
Воспоминание обострилось, когда юный Киф поднес кристалл к свету. Но он просто стоял и смотрел на темно-синий луч.
— Я не хотела разыгрывать эту карту, — огрызнулась мама. — Но не будем забывать, что твой отец был готов отправить тебя в Эксиллиум после того трюка, который ты выкинул на прошлой неделе. Я его отговорила. И я могу снова заставить его передумать.
— Ты мне угрожаешь? — спросил он.
— Нет, если будешь сотрудничать. — Ее улыбка была холодной. Расчетливой. Не оставляющей сомнений, что она выполнит угрозу.
Юный Киф, должно быть, решил то же самое, потому что закрыл глаза и шагнул на свет… и Софи затаила дыхание, когда теплая волна щекотала его кожу, а свет уносил прочь.
Воспоминание закончилось.
— НУ ЖЕ! — закричал Киф, хлопнув себя ладонью по лбу, будто мог выбить из головы всю сцену.
— Что случилось? — спросил Тиерган.
Киф направился к Софи и Фитцу.
— Что бы вы ни делали раньше… сделайте это снова!
Они оба кивнули, и Фитц еще крепче сжал пальцы Софи.
Тепло разливалось между ними, все нарастая, нарастая и нарастая, и они изгнали его из своих мыслей другой передачей. Но клинок энергии исчез в тенях сознания Кифа.
— Попробуйте еще раз, — сказал Киф.
— Абсолютно нет, — влез Тиерган. — Ты обещал сделать паузу между откровениями.
— Это не откровение! — возразил Киф. — Было половиной откровения. Даже не половиной, если учесть, сколько деталей было повреждено.
— Повреждено? — повторил Тиерган.
— Некоторые части отсутствовали или были искажены, — объяснила Софи.
— Можно взглянуть? — спросил Тиерган, потянувшись к вискам Кифа.
Киф кивнул, и Тиерган закрыл глаза, морщины на его лбу становились все глубже и глубже, пока он не пробормотал:
— Как только воспоминание открывается, оно должно быть таким же ясным, как и до того, как его стерли, особенно для человека с фотографической памятью.
— Но и другие мои воспоминания такие же, — возразил Киф.
— Только одно, — напомнила Софи. — Воспоминание о том, мама брала тебя к Наступлению Ночи, было безупречным.
— Хорошо, — согласился Киф. — Тогда почему два повреждены, а одно в порядке?
— Потому, что поврежденные воспоминания не стирались, — тихо сказал Тиерган. — Они были разбиты.
Глава 23
— Когда ты говоришь «разбито», — сказал Фитц, — ты имеешь в виду то, что случилось с воспоминаниями моего отца, когда его разум сломался?
— И да, и нет, — сказал ему Тиерган. — В случае твоего отца, и Прентиса тоже, их рассудок был сломан, а психическое расстройство привело к разрушению всего остального. Но в случае Кифа ущерб ограничивается целенаправленными воспоминаниями. Кто бы это ни сделал, он невероятно талантлив.
— Гезен сказал мне, что Невидимки завербовали его из-за навыков стирания, — тихо сказала Софи. — Полагаю, он имел в виду именно это. Но почему некоторые воспоминания разбиты, а некоторые стерты?
— Конечно, я могу только предполагать, — сказал ей Тиерган, — но думаю, что есть определенные моменты, которые в конечном итоге должны быть запущены, чтобы Киф понял весь объем своего предполагаемого наследия. Эти воспоминания были смыты. Но ведь могли быть и другие случаи, когда Киф открывал что-то, что не предназначалось для него, и это было разбито вдребезги, чтобы помешать ему вспомнить.
— В этом есть смысл, — согласился Фитц. — Разве первое поврежденное воспоминание не произошло случайно? — спросил он Кифа. — А твоя мама, похоже, была в отчаянии в этом новом воспоминании, так что, возможно, ей пришлось втянуть тебя в то, о чем она не хотела, чтобы ты знал.
— Но она мне ничего не сказала! — возразил Киф. — Значит, если вы не хотите обыскать весь Лондон в поисках дома с зеленой дверью…
— Мы видели печать на конверте, — напомнила Софи. — Может быть, это важно… например, как символ Путеводной Звезды был картой.
— Кто-нибудь еще надеется, что это неправда? — спросил Киф. — Я имею в виду, знаю, что меня не было рядом, когда вы, ребята, поняли, что означали все эти тире и круги, но этот процесс должен был быть хуже, чем лекции по истории.
— Так и было, — призналась Софи. — Но этот символ намного проще, так что будет легче понять.
Хотя, может быть, это было слишком просто. Одна единственная звезда, окруженная двумя полумесяцами — это не так уж и много.
— Бьюсь об заклад, самое важное в той части памяти, которую мы все еще упускаем, — тихо сказал Фитц. — Киф, вероятно, разговаривал со всеми, кого видел, или нашел способ прочесть письмо, или и то, и другое.
— Похоже на меня, — согласился Киф. — Так как же мы найдем недостающую часть?
— Мы не сможем, — предупредил Тиерган. — Думай об этом, как о разбитом стекле. Гезен нацелил свой удар в самое критическое место, и эта секция разлетелась вдребезги. Так что есть очень хороший шанс, что это все, что осталось… по крайней мере, фрагменты слишком малы и разбросаны по кусочкам.
— Ладно, но у нас есть Фостер, все помнят? — сказал Киф. — Разве она не может исцелить память так же, как
