– Дурак ты, Шурик! Впрочем, остальные не лучше. Но остальные играют по правилам, а ты все время… выламываешься. Будто тебе тесно с нами. Можно подумать, для тебя правила изменят. Нет. Дешевле тебя грохнуть. Так всегда было, ничего и не изменилось. Я тебя напоследок оставлял. Думал, эта дура кубинская тебя любит, хотел сперва всех, кто к тебе хорошо относился, убить. А в конце ее. Чтобы ей, сучонок, плохо было. Очень плохо. Чтобы она сама о смерти просила, искала ее.
– Ты… кто?.. – слюнявя непослушным ртом воротник куртки, неразборчиво спросил Кат. В глазах у него все плыло.
Но человек его услышал.
– Я – смерть, дружок. В чистом виде смерть. На кончике лезвия, которое убирает всех, кто мешает. Жаль, но тебя казнят другие. Я только могу дать ножу попробовать твоей крови.
Кат почувствовал, что его ткнули в ногу. Несильно. Или это от укола так кажется, а на самом деле полоснули от души?
– Валерик… Мудила ты грешный… Зачем ты их убивал? Сержанта… Врачиху ту… Ты же псих конченый!
– Я – смерть, – засмеялся Ярцев. – Ты зря обижаешь смерть во плоти! А Макс сдох сам? Вот и отлично! Отлично! Вы все передохнете, твари!
– Пошел ты в жопу… – забываясь в полусне, прошептал Кат. – Если смогу вернуться, тебе первому конец.
А Валерик все говорил и говорил. У него прорвало какой-то внутренний клапан, он излагал все ближайшие планы Правителя, захват убежищ, нерадостное будущее всех выживших жителей города. Говорил, смеялся, плакал и снова вещал. Явно в голове полетел какой-то подшипник. Кат слушал его сквозь ватное одеяло лекарства и старался запомнить побольше. Точнее. Все, что запланировали его городу эти фашисты.
Если бы заместитель Правителя по внутренней безопасности не отослал всех бойцов поста и конвоиров, то случайный наблюдатель увидел бы странное зрелище. Валерик выдохся, устал говорить и исполнял сейчас совершенно дикий танец, стоя на месте, рядом с лежащим связанным сталкером. Он подпрыгивал, топтал пол, облизывал кончик ножа с каплями крови Ката, кричал что-то неразборчивое и грозил кулаком равнодушным сводам над головой.
Любой врач приказал бы немедленно проверить его психическое состояние, но врача рядом не было. Никого не было, кроме Ката, а тот уже спал. Отличный укол, из старых запасов. То, что нужно уставшему бойцу перед тем, как его повезут на казнь.
23. Из Монфокона
Кат начал приходить в себя. Медленно, очень медленно. В голове облако ваты, связанные руки и ноги не ощущались, будто тело заканчивалось на локтях и коленях. Его несут по поверхности, связанного, свисающего с металлического прута, с продетыми в веревки руками и ногами. Как дичь.
– Пить дайте, мужики, – просипел Кат.
Конвоир сбоку равнодушно глянул на него и промолчал. Зато откликнулся один из тех, что тащил, вспотевший, злой:
– Черти в аду дадут! У викингов попросишь.
– Вот вы уроды… – прошептал Кат.
Будущее не выглядело ни тревожным, ни страшным. Его просто не было. С такой скоростью еще полчаса. Ну, минут сорок – и Нифльхейм. А там он давно приговорен к смерти за побег и убийство охранников. Неприятно заныл шрам на животе, спускающийся до паха – его отметина с того боя. Похоже, приговор близок к исполнению.
Встреченные блокпосты викингов вели себя необычно. Сталкер не удивился бы, если б рогатые хохотали, валялись пьяные, орали свои боевые песни. Но нет – удивительно трезвые постовые коротко уточняли пароль и пропускали конвой дальше, даже не вступая в привычные бессмысленные разговоры.
Может, у них здесь переворот? И вместо людоеда Рагнара – вменяемый человек с военным прошлым? Эх, не в этой жизни…
Пока конвоиры сгружали связанного беспомощного Ката на пол в главном здании Нифльхейма, один из военных коротко сообщил что-то огромному пузатому викингу, козырнул и ушел, прихватив своих бойцов. Надо же как… Так База совсем скоро ляжет под рогатых.
– Какой приятный сюрприз! – протянул здоровяк, стоя над Катом. – Беглый раб…
Сталкер даже не повернулся. Он лежал лицом к стене. Все. Вот теперь точно – все. Дальше сцепить зубы и не дать врагу радоваться его слабости.
– Слава Одину, мы давно его ждали, – заявил второй голос. Чей-то сапог несильно пнул Ката по ребрам. – Будет славная жертва богам! Да проистекает и дальше священный родник Хвергельмир, да стоит Нифльхейм!
Все это могло показаться дешевым спектаклем, но сталкер уже успел убедиться – к своим верованиям здесь относятся серьезно.
– Йоран велел отвести раба к ярлу, – заметил пузатый. – Но он связан. И боец предупредил, что раб опасен. Хватай его, Ольгерд, потащим так.
Ката подхватили с двух сторон за веревки, стягивающие руки и ноги, приподняли и понесли. От викингов привычно воняло пивом, немытыми телами и дымом костра.
Насколько он видел из столь неудобного положения, здание за последнее время приготовили к серьезным боям. Несколько новых пулеметов, уложенные рядами мешки с песком, на подходе к стенам снаружи – ряды колючей проволоки, натянутой на сделанные из досок подобия ежей.
Остатки укола еще бродили по крови. Думать было лень. Медленные как льдины, мысли сталкивались в голове, крошились и отползали друг от друга. Смерть близка, что здесь еще думать.
– Куда эту падаль? – спросил пузатый у кого-то невидимого, когда Ката, лицом вниз свисающего на веревках, затащили наверх по лестнице.
– Несите в зал. Ярл ждет.
Запахло дымом костров и свежей кровью – знакомое место. Как и не было этих нескольких лет, когда Кат по глупости притащился сюда сам в надежде продать лекарства. К треску дров и негромким голосам примешивались непонятные звуки – хрипение или глухие стоны, толком и неясно.
– А, злой раб! – громыхнул знакомый голос Рагнара. – Развяжите ему руки.
Ката уронили на засыпанный мусором, костями и осколками стекла пол. Он чувствовал, как лезвие ножа перерезало веревки на запястьях, зацепив кожу. Потом его перевернули лицом вверх.
