— Андрей Дмитриевич, — Образцов тогда изрядно вспылил, — да чёрт бы вас побрал! Вы хоть понимаете, что творите?!
— Ваше превосходительство, не вижу никаких препятствий для создания семьи с Моникой Константиновной и не позволю никому ни словом, ни намёком оскорбить мою невесту!
— Да я вовсе не против вашего брака, — генерал «сдал» назад, — наоборот, я высоко ценю вас, господин капитан.
— Тогда в чём дело?
— Хм. если великий князь вернётся в Русскую Америку, да ещё и с супругой, вы понимаете, что я буду вынужден законопатить вас чёрт-те пойми в какую Тмутаракань, подальше от высокого начальства?
— Так точно. Вполне понимаю.
— А вы здесь нужны, уважаемый Андрей Дмитриевич. И сейчас и впоследствии. Такого офицера, днём с огнём не сыскать по всей империи.
— Благодарю за лестную оценку моих скромных способностей, ваше превосходительство. И тем не менее, я настаиваю…
— Да пожалуйста, господин капитан. Пожалуйста. Где прошение? Вот. видите: «Не возражаю»! Совет да любовь, на свадьбу только попробуйте не пригласить!
И Константинополь-Тихоокеанский и Николаевск-Американский спешно застраивались. Офицеры, строго-настрого предупреждённые великим князем, не спускали жалованье в кабаках, а возводили дома на престижнейшей Офицерской улице Константинополя-Тихоокеанского. В бывшем форте Росс, он же Николаевск-АмериканскиЙ по большей части отстраивались административные здания и склады. Моряки базировались на Константинополь, как на более удалённый от границ губернии, а вот казаков генерал-майор старался расселить по периметру Русской Калифорнии. За два-три года переселенцы из России кардинально менялись, ничуть не напоминая себя прежних. Молодёжь бегло говорила на испанском и «американском» языках, старшее поколение также освоило пару сотен слов и вполне могло торговаться на рынках Сономы. Удивительное плодородие здешних почв, отсутствие зимы и возможность получать по два урожая в год сняли вопрос по обеспечению продовольствием американских колоний. Аляска, получая в достатке продукты и рабочие руки (солдаты отправлялись на заработки, даже в ущерб безопасности рубежей) отвечала мехами и китовым мясом и жиром. Дотошный капитан Мезенцев подсчитал, что здесь крестьянин, или же фермер может прокормить до полусотни, а то и более народа, занятого на работах по прокладке дорог или строительству домов.
Из Европы новости приходили одна интереснее другой. Старый континент оказался во власти пламенных карбонариев и запылал. В Германии и Италии правительства с трудом удерживали контроль за ситуацией. Франция в который раз свергла короля. Австрия вот-вот расколется надвое, судя по всему Россия поможет извечному врагу, направив против восставших мадьяр сильный экспедиционный корпус. А здесь, на тихоокеанском побережье Северной Америки, жаркое и сонное лето 1849 года. Но нельзя сказать, что совсем уж захолустье русские владения в Америке. Линия телеграфа, связавшая два «столичных» города протянулась на восток в старообрядческое «Беловодье» и на север, на границу со штатом Орегон. Заработал стекольный и три кирпичных завода, более десятка лесопилок, открыли два небольших месторождения железной руды, планировали постройку доменной печи и отсыпку дороги от месторождения до «цивилизованных» мест.
Прибывшие в последней партии переселенцев пять семей работников завода великого князя по изготовлению домашней утвари и инструментов, звенели молотами в кузнице. Похоже, через год-другой отпадёт надобность перевозить через океан чугунки, печные плиты и топоры-лопаты.
А два дня тому назад капитан-лейтенант Черкашин повёл две трофейные шхуны на юг. дабы провести рекогносцировку на Панамском перешейке, наметить наилучшие места для перехода партий переселенцев. Умеет замотивировать его высочество, подумалось генералу. Пообещал великий князь, если наладится маршрут через Атлантику и перешеек, тысячами невест в Русскую Америку отправлять. Потому в исследовательскую партию по сопровождению и охране двух офицеров-картографов желающих набралось раз в пять больше потребного.
САСШ намеревались приступить к строительству железнодорожной магистрали через перешеек, но почему то проект «заглох», вероятно, не хотели вашингтонские политики способствовать переброске русских в Калифорнию. А может и чисто коммерческие мотивы присутствовали, дело то новое, рискованное, больших вложений требует. Однако на предложение России поучаствовать в стройке ответа пока не было. Образцов тяжело вздохнул и вышел из кабинета.
— Ваше превосходительство. — подскочил адъютант. — атаман Американского казачьего войска полковник Кустов телеграфирует о стычке патруля с бандой индейцев. У нас один человек убит и двое ранены, разбойники скрылись в направлении границы САСШ.
— Большая банда?
— Неизвестно, не сообщил полковник.
— Зачем телеграф тянули! Получить отрывочную информацию, на основании которой мы здесь можем делать самые общие выводы и предположения о делах на северной границе? Чёрт знает что. Свяжитесь и уточните состав неприятельского отряда, чем вооружены. В общем — всё узнайте. Действуйте, поручик!
Настроение генерал-губернатора испортилось окончательно. Если на южной границе североамериканцы вели себя образцово, стараясь поддерживать добрососедские отношения, то на северной границе переселенцы в Орегоне как будто целью задались спровоцировать русских на конфликт. Пограничные патрули неоднократно подвергались обстрелам, погибли два солдата и вот ещё одна жертва.
Придётся реагировать, слать ноту протеста «соседям», требовать выдачи преступников. Но наверняка закончится ничем. Что ж. пойдём путём иным, не засылать же в ответ на территорию САСШ отряд казаков в индейских нарядах, хотя атаман АКБ и намекал на такой вариант. Поступим иначе, и генерал зашагал к домику в котором третий день как отдыхал Герман Шульц, полунемец-полуирландец, давний агент Образцова.
Герман немало удивился, когда его приятель, «работавший на правительство» и Вашингтон, щедро плативший за информацию, оказался русским генералом и целым губернатором отобранной у Мексики Калифорнии. Но, будучи циником-космополитом. как и прежде исполнял просьбы Сержа, (тем более суммы заметно увеличились) вот сейчас образцы новейшего оружия доставил, проскочив на фургоне через пустыню «тропой Фримонта».
— О, скромного торговца мелочёвкой почтил вниманием сам господин генерал и губернатор! Прошу к столу, Серж, ваш русский борщ великолепен. А водка и борщ — рай для желудка!
— Охотно, Герман, охотно. Как ты, старый приятель, отдохнул?
— Хочешь вновь погнать продавца бус и скупщика мехов на край света?
— Гораздо ближе. Герман. Гораздо ближе.
— Понятно. Потому ты рекомендовал отсиживаться в этом доме, не высовывая нос на улицу. А так хочется посмотреть как преобразился форт Росс.
— Ещё насмотришься.
— Ясно. Что ж, Серж, говори, только помни, я никогда не буду рисковать жизнью, выполняя твои поручения. Ты большая шишка. — офицер, генерал, губернатор здешних мест, фаворит самого русского принца. А кто я? Мелкий торгаш, всё имущество которого умещается в фургоне… Мне не носить офицерский мундир, не блистать на балах…
— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Герман. Не желаешь поступить на русскую службу? Первый офицерский чин я тебе присвою хоть завтра. А далее всё зависит от тебя.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Тебе тридцать лет. годам к сорока-сорока пяти вернёшься сюда, в Николаевск-Американский, построишь дом, заведёшь семью, или перевезёшь, если женишься раньше. Россия утвердилась в Северной Америке и флаг свой не спустит. Ты ведь не патриот САСШ, родился в бедной семье переселенцев из Европы, исколесил всю страну, нигде не прижился. А
