— Серж, ты, конечно большой человек. Я всегда понимал, что мелкая торговля не твоё, что ты предназначен ятя иных дел.
— Да, значит плохо я вжился в роль, плохо.
— Не в том дело, Серж. Теперь я понимаю, твоя всегдашняя уверенность, убеждённость в светлом будущем, которая так мне нравилась, основана на том. что ты дворянин, офицер. И ремесло шпиона не могло унизить дворянина, рискующего жизнью ради своей страны. И она пришла сюда. Россия в Америке. Серж! Выпьем за тебя, мои друг в генеральском мундире!
Образцов выпал, машинально отметив, что Герман глотает водку без всякого удовольствия, зато отварную картошку на топлёном масле ест с аппетитом, да и борща в чугунке осталось едва ли половина. Шульц попав на русскую территорию, сразу попросят устроить ему праздник русской кухни и русскую красавицу.
С кухней вопрос решатся моментально, а вот с красавицами вышла заминка. Все переселенки были замужем, да и потакать похотливому коммивояжеру, нечего, пусть знает своё место. Так что губернатор, чуть подумав, велел доставить в дом агента развесёлых мексиканок, зато сразу двух. Шульц не возражал.
— Послушай, старина, я обещал тебе непыльную работёнку в Сан-Франциско.
— Да. мой генерал, именно так. Но речи про мундир офицера не шло.
— Ситуация изменилась, — Образцов импровизировал на ходу, — наш агент сломал ногу, лошади понесли. И теперь важное задание выполнить можешь только ты. О вознаграждении мы с тобой говорили, так оно будет вдвое больше.
— Интересно, что же такое я должен совершить? Выкрасть бумаги у Президента?
— К сожалению, менее героическое, но и совсем не опасное действие. Перебраться в Орегон, на побережье, вести там жизнь торговца, товары и деньги мы тебе предоставим.
— И собирать сведения.
— Да. собирать сведения. Я должен знать всё о тех. кто подпирает нашу Русскую Калифорнию с севера и востока. Видные члены переселенческой общины в Орегоне — кто они. Какой партии принадлежат, с кем ведут дела, какой сорт виски предпочитают.
— Понятно, и где мне осесть?
— Первые два-три года желательно провести в разъездах по штату, иногда выезжая за его пределы. Откроешь магазин в Сономе, чтобы был повод наведаться на русскую территорию. Чуть позже, когда «разбогатеешь», выкупишь участок в хорошем месте, там. где селятся орегонские «сливки общества». Да и ты уже будешь не торговцем разной мелочью, а серьёзным предпринимателем, ведущим дела, например, с Российско-Американской Компанией.
— Серж, а русский принц вернётся в Калифорнию?
— Великий князь Константин?
— Да, он.
— Даже не знаю, сейчас такая заваруха в Европе, в половине стран бунты и революции. Императору нужны поблизости верные слуги, тем более сыновья, поэтому ближайшие два-три года Константин наверняка проведёт в Петербурге, при родителях. А зачем тебе великий князь?
— Как зачем? А кто посвятит меня в дворяне?
— Ах. вот ты о чём. Личное дворянство получишь, когда подпишешь бумаги на российское подданство и согласие служить в секретной службе. А чтобы и дети твои стали дворянами Российской империи, надо послужить новому Отечеству.
— Серж, я готов! Ради детей, ради моих ещё не родившихся крошек. И мундир! Непременно мундир!
— Будет тебе мундир, в этом доме и повесим в шкап, чтоб дожидался хозяина.
— Серж! Господин генерал, я готов, что надо делать?
— Для начала проспись. А завтра в полдень подойдёшь к зелёному домику, что неподалёку от здания губернского правления. Я распоряжусь, никого постороннего на территории не будет. Там и завершим все формальности…
Глава 3
Усмирение мадьяр прошло без меня. С марта по май почти все дни провёл подле жены, ждущей маленького, пылинки сдувал с ненаглядной Сандры (Александры Иосифовны). А как иначе — первая беременность, первые роды. Тем более девчонка мне действительно нравилась, она и ТОМУ Константину нравилась первую половину жизни, это потом великий князь «пошёл по наклонной», на балерин переключился и лоббировал продажу Аляски.
Третьего мая 1849 года государь император всероссийский Николай Павлович известный спартанским образом жизни и демонстративным уклонением от излишеств, злоупотребил алкоголем. Так и повод был — внук родился!
Все ждали, что малыша нарекут Николаем Константиновичем, но тут уж я проявил характер, хоть и довёл до слёз маменьку. Будь здоров, Александр Константинович Романов! Вот второго сына непременно назовём Николаем, а пока подождём рождения наследника, Николая Александровича, у цесаревича. Счастливый дедушка, кстати, нисколько не обиделся и наедине похвалил второго сына за мудрость и дипломатичность.
Брат мотался по «железке», требуя ускорить работы. Первый поезд от Петербурга до Москвы должен отправиться 15 сентября 1849 года. Два или три года форы с моей реальностью, вот что значит ответственный менеджмент и добросовестные подрядчики! Но Саша спешил, боялся «оплошать перед Европами» — слово то дал, что в середине первого осеннего месяца начнётся движение. Александру Николаевичу почтительно, но твёрдо возражали строители. — спешка негативно скажется на эксплуатации дороги, уж лучше ваше высочество, чуть позже, но так чтоб прочно и надолго!
Цесаревич располнел, начал выпивать чуть более чем соответствует приличиям, в каждом из трёх «дежурных» поездов, курсирующих по пока несоединённым участкам магистрали велел устроить винный погреб, ну или бар по нашему, по-американски…
Пару раз и я пригубил с братом, инспектируя трассу, заметил с какой жадностью и поспешностью наследник престола разливает вино по бокалам…
А ведь Саше только-только тридцать лет исполнилось, неужели всё-таки существует «проклятье Пушкина»? Да. есть такая легенда, знать бы кем запущенная в придворных кругах и широко разошедшаяся в народе. Согласно той байке цесаревич наследника мужского пола не дождётся и престол перейдёт Константину, любимому ученику великого поэта Пушкина. Константин же. под чужим именем пишущий стихи, обличающие крепостничество, станет воистину народным царём и отменит крепостное право, а всех желающих увезёт в американские райские места.
Вспомнил о Пушкине, справился о Гоголе, как оказалось — Николай Васильевич, тут, недалече от Москвы, в Калуге. Внезапный визит великого князя с внушительным конвоем произвёл в имеют Смирновых изрядный переполох. Гоголь, составивший обо мне по рассказам Жуковского положительное мнение, и прочитавший сборник поэтических «трудов» К. Романова, рекомендовал больше времени уделять поэзии, потому как пишет великий князь, хоть и талантливо, но неровно.
— Дорогой Николай Васильевич, честно скажу — баловство, мальчишество мои стихотворные упражнения. По большей части писалось для семейных вечеров, да вот Василий Андреевич вытащил их на всеобщее обозрение. А кто в здравом уме станет критиковать сына императора?
— Отчего же. «Письма римскому другу» невероятно хороши. Как и стихи, ставшие песнями…
— Николай Васильевич, а ведь я не просто так приехал. Приглашаю пожить, поработать в Русской Америке. Ваш талант должен послужить Отечеству. Знаете, в Калифорнии офицеры вслух читали «Тараса Бульбу», по несколько часов кряду, сменяя друг друга. Так солдаты плакали, просили «их благородий» обождать, пока успокоятся и только тогда продолжить, чтоб ни слова не
