Ярел понимал всю разумность ее слов, но герцог требовал немедленных действий, а не долгой осады. Указывающая могла пойти на любую подлость, сбежать, улететь, скрыться на той стороне. Он не собирался так рисковать и был уверен, что сто ветеранов, закаленных в боях и походах, в состоянии найти глупых женщин, даже если вокруг ненастье.
Он отослал Ай Шуль, настоятельно посоветовав оставаться ее каравану на месте, и вместе с лейтенантами и другими людьми вошел в город, сказав:
— У ворот оставить усиленную охрану. Разбиться на пятерки. Не разбредаться. Найдите мне их, живыми или мертвыми, даже если вам придется переворошить каждую могилу.
Женщины ждали сойку возле ног безобразного колосса, тянувшего руки к потемневшему небу. Бланка сидела на горячей земле, разглядывая нити, колыхавшиеся из-за поднявшегося ветра, а Шерон металась по улице, словно встревоженная кошка.
— Довольно много солдат, — сказала вернувшаяся Лавиани. Расползаются по всему городу, один раз чуть не наткнулись на меня. Я собираюсь делать трупы, девочка.
— Всех даже ты не убьешь.
— К сожалению. Но их надо отвлечь, заманить в другую часть даирата. Тогда мы сможем уйти, перебив тех, кто стоит на воротах.
— А что потом?
— Потом я возьму Ай Шуль за горло, украду туаре, призову на помощь Шестерых. Не знаю, но мы скроемся под прикрытием бури. Она может бушевать неделю или две.
— И убьет нас на открытом пространстве, — возразила Шерон. — Мы не покинем даират, пока бушует ирифи. Слишком опасно.
Лавиани поняла это по-своему.
— Значит, убьем их всех, раз уж им так захотелось до нас докопаться, рыба полосатая. Или я убью. Спрячьтесь, пока все не кончится. Лучше в той башне, забравшись куда-нибудь повыше и укрывшись за склепами.
— Я вряд ли способна лазить по стенам, — проронила Бланка.
Лавиани недовольно уставилась на нее:
— Придется учиться.
Шерон обреченно покачала головой:
— Ты не понимаешь. Я говорю о другой опасности ирифи. О том, кто приближается вместе с бурей.
— Да-да. Я помню, ты видела саранчу… — Сойку больше заботили вооруженные до зубов воины.
— Ирифи идет. Сейчас не время для него. В тот раз с ними пришли сулла, пришли после того, как статуэтка сияла. И тогда Бланка лишь посмотрела на Эльват, а в этот раз ее взгляд распространился гораздо дальше, и сил она потратила больше. И привлекла внимание существ той стороны. Они убьют всех, кого найдут.
— Значит, нам это на руку. — Лавиани оценивала опасность, но буря лишь приближалась, а убийцы герцога были уже на улицах. — Мне меньше работы останется, если чудовища сожрут их всех. Скройтесь. Затаитесь. Я выманю их, уведу так, чтобы, если придут твари, а они придут к ней, — кивок в сторону Бланки, — ты смогла не отвлекаться на солдат. Твое дело сражаться с чудовищами, а уж с людьми я как-нибудь сама справлюсь.
Шерон посмотрела на сойку мрачно, зная реакцию на свои следующие слова:
— Мне надо вернуться на стоянку. Там много людей, и когда…
— Вот только дурой не притворяйся, рыба полосатая. Твари если и придут, то за рыжей. И ты все равно не пройдешь через ворота, мимо солдат. Караванщики всегда рискуют, к тому же они собирались сдать нас. Пойми, наконец, что ты не можешь спасти всех людей, с которыми сводят тебя дороги. Им придется выживать самостоятельно.
— Я могу попытаться.
— Не в данном случае. Ты в ловушке в городе мертвых.
Сойке показалась, что она услышала голоса — подняла руку, и почти минуту все трое молчали, пытаясь в вое разыгравшегося ветра, проникающего в каждую щель, понять, как далеко опасность.
— Возьми. — Лавиани протянула Шерон браслет и, заметив, как та сделала шаг назад, повысила голос: — Бери! Ну?! У тебя нет больше времени на осторожность, а он поможет выжить, если станет совсем худо. Мильвио был бы не против, я уверена.
И конечно же заметила, как девушку передернуло от отвращения, когда она застегивала браслет некроманта на левом запястье, и как старается дышать осторожно, точно ее ребра сломаны и каждый вдох причинял боль.
Шерон посмотрела на нее, и та сохранила спокойное выражение на лице, хотя вид указывающей, глаза, которые стали белыми пятнами, без зрачков и радужки, могли напугать кого угодно. Даже сойку.
— Я буду оставлять знаки на стенах, — сказала Шерон. — Стану рисовать стрелки, куда тебе идти. Ты увидишь мои метки.
— Да, — кивнула Лавиани. — Теперь я это умею. Все. Уходите. Карифцы слишком близко.
Они обыскивали дом за домом, тревожа мертвых, улицу за улицей, квартал за кварталом. Тщательно и внимательно, медленно продвигаясь вперед, оставляя на перекрестках людей, чтобы никто не проскользнул мимо, и лишь потом переводя их на следующие точки.
Вокруг были только мертвые. Они лежали в саркофагах и нишах, наблюдали за бесцеремонными чужаками пустыми глазницами и скалились из мрака, стоило отблеску факела упасть на останки.
— Командир! — сказал солдат с коротким копьем, подбегая к нему. — Мы нашли свежие следы!
Воин вытянул руку, указывая, и подавился словами, когда прилетевшая стрела пробила ему шею.
Ярел увидел метнувшуюся через улицу лучницу, нырнувшую в лабиринт склепов, который его люди только что проверили.
— За ней! — рявкнул он, выхватывая меч.
Двое солдат, находившихся ближе всего к черному провалу, бросились в погоню. С одним из них Ярел столкнулся у входа, когда тот вышел назад, споткнулся и упал с перерезанным горлом, заливая кровью песок.
Охотники герцога оказались хороши и действовали грамотно, но для Лавиани все это было не более чем опасной игрой. Рискованной, но в то же время донельзя захватывающей, когда можно, как и прежде, не думать о других, а заняться тем, чему тебя учили.
Убивать людей.
Тех, кто считал себя умнее всех. Сильнее всех. Влиятельнее. Злее. Жестче. Опытнее. К таким приходили сойки и брали плату их жизнями во благо Пубира. И седовласая женщина считалась одной из лучших, пока она не узнала, что Шрев и Борг лишили ее сына.
Тогда многое изменилось, но
