— Мое имя сейчас не важно. Торговец обвиняет вас в краже.
— Какой торговец?
— Мастер золотых дел одной из лавок Верблюжьего рынка.
— Я не заходила в такие лавки.
— Мы исполняем свою работу, госпожа, и отведем вас к судье, который рассмотрит жалобу. Ваша сестра спустится к нам?
Она могла бы спорить. Но сомневалась, что это поможет.
— Хорошо. Я ее приведу.
— Нет! — быстро сказал лысый. — Оставайтесь, пожалуйста, с нами.
— Боитесь, что я сбегу? Найду еще один меч? Уничтожу украденное? Моя сестра слепа. Она не сможет спуститься без чужой помощи. Если не доверяете — сходите за ней сами. Вы окажете мне услугу.
— Нэрзи. Проверь. Если она и вправду слепа, не тревожь ее.
Второй солдат, все это время молчавший, посмотрел на Шерон, и та сказала:
— По лестнице. Второй этаж, направо.
Он вернулся довольно быстро:
— Слепа. Кто ее так изуродовал?
— Злые люди, — сухо ответила Шерон.
— Пойдемте, госпожа. Судья ждет.
Если кто ее и ждал, то точно не судья. Что же. Скоро она это узнает.
Появилась Агсан с подносом, на котором стояли стаканы с водой и чашки с горячим маслянистым кальгэ, пахнущим кислыми ягодами и пряным земляным орехом.
— Мне надо уйти, — сказала Шерон. — Ничего не бойся. Позаботься о Бланке. Ты знаешь, где лежат деньги, и справишься. Обещай мне, что останешься, пока я не вернусь.
— Обещаю, — прошептала девочка, зло посмотрев на стражников. — Обещаю.
Глава пятая
Последний сын
В конце битвы, когда соленый ветер выедал глаза выжившим, а они плакали, Темный Наездник оставил своего коня и встал в строй с теми, кто был за него, облегчая боль и даря надежду, которой не было. Так они и встретили Шестерых и волшебников, что пришли к ним, спустившись с холмов. И так кончилась эпоха. А быть может, началась.
Забытые легенды мифа. Фрагмент, найденный в замке Аранта— Сюда? Хорошо, милорд Эрег… простите, милорд Эрек.
Эрек да Монтаг, младший, а теперь и единственный сын владетеля Горного герцогства, в последнее время не любил семейное прозвище, которым наградил его старший брат, исковеркав имя на старокарифский манер.
Эреку оно не нравилось. Э-ре-го. Го-го-го. И-го-го. Старший брат в детстве часто над ним подшучивал, и обычно все заканчивалось идиотским лошадиным ржанием. Эрего-го, мальчик-коняшка.
— Лошади благородные существа, — утешила его мать. — Кариф ценит лошадей, они верны, выносливы и смелы. Сделай это имя своим. Тогда темные духи никогда не найдут тебя.
— Даже шаутты? — спросил он.
— Даже они.
Тогда это звучало правдиво, но теперь он знал, что мать лгала ему. Лгала не со зла, а чтобы утешить и подарить надежду. Сделать сильнее. Обратить минусы, что ослабляют его, заставляют кровь вспыхнуть от обиды, в плюсы.
И в семье он стал Эрего, а затем и другие начали его так называть. И даже старший брат устал потешаться в какой-то момент.
А затем из мрака пришли шаутты. Они нашли Эркина и Эрсая, братьев Эрека, и убили их. Разорвали. И ему перестало нравиться, как звучит «Эрего». Слишком сильно это напоминало ему о тех темных днях и погибших родичах.
— Нужна твоя сила, — сказал Эрек, и мастер Мирко, высокий рыжеволосый уроженец Летоса, подошел и, поплевав на перчатки, налег на заиндевевший засов. Вдвоем они с трудом сместили его в сторону, и юноша распахнул тяжелую дверь, мотнув головой, чтобы мастер меча шел первым.
Они начали подъем по лестнице, чувствуя, как холодный металл обжигает пальцы даже сквозь толстые кожаные перчатки. В узкие окошки надсадно дышал ветер, где-то над головой хлопали крыльями пролетавшие птицы. Снизу доносился мерный стук множества молотков, сейчас глухой и слабый.
Словно они были в животе каменной рыбы, которая доживала свои последние часы.
Мирко, выбравшись на площадку, протянул руку господину, и Эрек принял помощь. Они оказались в верхней части купола храма Шестерых, на балконе, опоясывающем его изнутри. Перегнувшись через перила, наследник посмотрел вниз, на уходящие колонны, центральный зал с клетчатым полом и множество рабочих, которые разрушали убранство по приказу герцога. Прекрасные статуи Шестерых, фрески и лепнина с изображениями их деяний, жившие много веков, превращались в ничто.
— Ты веришь в Вэйрэна? — спросил он мастера меча.
— Нет, милорд, — честно ответил тот. — В моей стране верят в Шестерых и в указывающих, что защищают нас.
— А мою страну защищает Вэйрэн. И вместе с тем я сожалею, что отец приказал уничтожить память о старых богах.
— Не мне судить герцога, милорд. Я чужестранец.
— Рукавичка говорит, что скоро все страны поверят в доброту асторэ, оболганного Шестерыми. Но я в это не верю.
— Милорд?
— Люди не готовы принимать верные решения, даже если это спасет их от шауттов. Иначе бы Фихшейз и Ириаста никогда не напали на нас. Они боятся.
— Все чего-то боятся, милорд. Но либо справляются со своими страхами, либо те их уничтожают.
Юноша посмотрел на нанятого отцом мастера фехтования.
— Считаешь, что мы победим?
— Я говорю о страхах, а не о войне, милорд. Ваш отец тоже чего-то боится. Весь вопрос — кто будет смелее. — Рыжий воин внезапно нахмурился. — Путь, по которому мы прошли, милорд… он единственный?
— Я был здесь давно, с братьями. Шесть лет назад, когда мы приезжали в Скалзь на праздники. Не помню.
— Везде пыль, а следы на полу свежие. Дверь была заперта на засов, значит, он прошел другим путем.
— Ты опасаешься убийц?
— Мне платят в том числе и за то, чтобы с вами ничего не случилось, милорд, — ответил рыжий человек в простой одежде.
— Думаю, ты защитишь меня, если он ждет на крыше.
Как и любой подросток, Эрек был уверен в том, что с ним не случится ничего плохого.
— Вы забываете мои уроки, милорд. — Мирко ощупывал взглядом балкон и густые тени на противоположной стороне купола.
