Желающих преклонить колено перед Вэйрэном оказалось так много, что толпа заполонила всю улицу, и слитный хор голосов звучал, возможно, красиво, но да Лэнгу было жутко от того, что его страна изменилась столь быстро и воин упустил это, оказавшись в совсем ином месте.
«Ты ничего не смог бы изменить», — шепнул ему внутренний голос.
Не он один смотрел на верующих, что спешили к храму. На углу улицы Дэйт заметил четверых всадников в темно-зеленых плащах, под которыми угадывались доспехи. Один из них, в капюшоне, низко надвинутом на лицо, наблюдал за проходящим, а затем направил лошадь против потока толпы, пытаясь покинуть улицу. Друг герцога нахмурился и подался вперед.
То, как человек держался в седле, осанка, поворот головы и, что самое важное, широкий меч, торчащий из переметной сумы… навели Дэйта на неприятные размышления. Ибо это оружие начальник охраны знал. Клинок принадлежал его отцу, был «меньшим» оружием рода и по законам кантона Турау передавался младшему отпрыску семьи, не важно мальчику или девочке, когда они покидали отчий дом.
С трудом пробираясь мимо людей, да Лэнг постарался не упускать всадников из виду. Сперва это оказалось довольно просто, но после площади Расколотого Ручья он их потерял — улицы петляли в старой части города, находясь в тени утеса и статуи льва, располагавшегося на нем. Дэйт поспешил, заглянул в один проулок, затем в следующий, вернулся, выбрал другое направление и увидел края зеленого плаща, а потом и лошадей, которых слуги из числа помощников трактирщика заводили во внутренний двор.
Заведение называлось «У льва», и воин, выждав несколько минут, отправился в него. Людей оказалось битком. Он, хмурясь, осмотрел занятые столы, сразу нашел владельца. Тот окинул гостя сметливым взглядом, легко понял, что перед ним не простолюдин.
— Милорд что-то желает?
— Стол в углу, чтобы меня никто не беспокоил, еды, питья и минуту твоего времени.
— Есть кабинеты наверху.
— Стол.
— Совершенно буду рад услужить милорду. Одну минуту.
Он сам направился к столу, стоявшему особняком, маленькому, за которым сидели двое в куртках мастеровых, буркнул им что-то, и те без всякого недовольства встали, перешли за стойку, где, скорее всего, получат лишнего дармового пива, да, если повезет, жареного каплуна или по миске сытного рагу за счет заведения.
Разумно, потому что потеря благородного клиента встает не только в звонкую монету, но и чревата возможными неприятностями, если этот клиент тот еще урод. А так можно приобрести хорошие деньги, да еще и постоянного посетителя.
— Прошу, милорд. Вы будете один?
— Некоторое время… — уклончиво ответил Дэйт.
— Есть хорошее вино, или желаете пива?
— Неси вино. — Да Лэнг сел на табурет, оценив, что отсюда видно зал и лестницу наверх, в кабинеты, а его не так уж и заметно, особенно если погасить одну свечу и отклониться назад.
— Есть рыба в карифских лимонах, есть окорок тура. Рекомендую и то, и то.
— Хлеб, окорок, козий сыр, гуляш. — Он не был голоден, но требовалось, чтобы хозяин остался доволен. Дэйт положил на стол золотую марку. Большую, тяжелую, прикрыв ее ладонью так, чтобы увидел трактирщик, но не заметили сидевшие по соседству.
У того даже бровь не дернулась, и вопрос он задал правильный:
— Какие-то особые пожелания?
— Самую дрянную лошадь из твоей конюшни при седле у входа.
— Милорд очень щедр, но даже дрянная лошадь…
— Стоит твоих трудов. — Это было правдой, поэтому на столе оказалось еще несколько полновесных монет. — Это за еду и твое беспокойство.
Деньги поменяли владельца.
— Все будет через пятнадцать минут.
Принесли вино и еду, Дэйт, одолеваемый тяжелыми мыслями, медленно опустошал кубок. Прошел час, потянулся другой. Он терпеливо ждал и наконец увидел, как сверху стали выходить люди. Шли не всей толпой, по двое и трое. Многие скрывали лица под капюшонами или широкополыми шляпами. Да Лэнг узнал лишь одного, а вышел в ночь, только когда группа в зеленых плащах покинула таверну.
Лошадь ждала его, как и было договорено. У одного из всадников, уже отправившихся в путь, был маленький фонарь, чтобы городская стража, если у нее возникнут вопросы, сразу видела, что люди не думают скрываться. Дэйт держался этого огонька, пустившись за небольшим отрядом, не особо прячась, понимая, что на пустых улицах его если и не увидят, то уж точно услышат стук подков по мостовой.
Они чуть увеличили темп, когда выехали на набережную горной реки, петлявшей вдоль бедных лачуг сборщиков хвороста, углежогов и бондарных цехов, и он сделал то же самое. И когда люди исчезли за поворотом, Дэйт сбавил скорость, поправив меч, но стараясь не делать резких движений.
Трое ждали его в ночном мраке, погасив фонарь, четвертый, ловко забравшись на угольную кучу, судя по позе, держал лук со стрелой, уже наложенной на тетиву, на тот случай, если преследователь вздумает сбежать до того, как ответит, зачем идет за ними.
Псы во дворах беспокойно лаяли, но никто из живущих здесь и не думал выходить на улицу, чтобы узнать, что происходит.
— Надо поговорить, свояк, — сказал Дэйт громко и четко.
Раздалось негромкое проклятье, затем:
— Это не можешь быть ты. Огонь зажгите.
Стукнуло, посыпались искры, загорелся фитиль, и круг оранжевого света расширился. Дэйт дал себя рассмотреть.
— Уберите мечи, парни, — буркнул барон да Мере, слезая с лошади.
Дэйт тоже спрыгнул, показал лучнику, чтобы держал поводья, сказал негромко мужу родной сестры:
— К реке.
Они, хрустя по льду застывших луж, прошли между двух заборов, под лай псов и звон их цепей, спустились к берегу, осторожно ставя ноги на круглые камни. Вода гремела на перекатах, в ночи были видны
