— Откуда ты? — спросил командир баталии, в которой Дэйт так долго сражался.
— Это не важно сейчас. Да и тебе я мог бы задать тот же вопрос.
— Подозреваю, что ответ ты знаешь, иначе бы мы не говорили. Отличная работа в Черве. Фихшейзцы остались ни с чем и до сих пор пытаются наладить переправу на другую сторону пропасти. Давно ты за мной следишь? Кто предал?
— И это не важно.
— Но ты пришел один.
— Либо я просто заметнее моих людей.
Усмешка была ему ответом, и Дэйт спросил:
— Ты придумал подходящий ответ на вопрос, что командующий Восточной армией, хранитель Драбатских Врат, делает в двух неделях пути от своих солдат? Ты же не дурак. Зачем приехал сам, а не прислал верного человека?
— Я слышу в твоем голосе сожаление, — сказал де Мере.
— Так и есть.
— Сложившиеся обстоятельства требовали личного присутствия.
— Иначе бы благородные господа не решились на очередной заговор?
— Это была просто встреча.
— Меня-то идиотом не считай. Там присутствовал да Савин помимо прочего. Начальник гарнизона Скалзя, вы друг друга на дух не переносите, и ваши роды две сотни лет сталкиваются лбами.
— Есть доказательства, что я что-то замышлял?
— А они нужны герцогу? Когда страна начинает бурлить, точно закипающий котел, и он уже снес голову десятку людей, которые до этого считались верными?
Да Мере посопел, прекрасно помня крутой нрав владетеля.
— Я знаю тебя, Дэйт. Ты, в отличие от многих, верен Шестерым.
— Я верен герцогу. Я начальник его охраны, хоть и, возможно, бывший. Мой долг защищать его семью. Что вы хотите сделать? Убить его? Убить ее? Ты понимаешь последствия своих поступков? К чему все придет, если ваш заговор удастся? А если не удастся? Последствия для страны…
— Страна сражается за то, в чем не нуждается. Гибнут люди, так как да Монтаг решил изменить основы основ, — внезапно произнес барон. — Взял в дом эту суку, асторэ, которая чарами подчинила его волю. Вэйрэн не мой бог. И не твой, я же вижу.
— Но только он спасает наследника.
— У меня есть во дворце свои люди. Шепчутся, что он тоже асторэ. Если слухи верны, асторэ будут управлять людьми. Чудовища? Выродки? Ты издеваешься? Мы сгорим в пожаре магии, и еще неизвестно сколько шауттов это привлечет. Темная кровь, не человек, не должен сидеть на престоле!
— Неужели? А кто же тогда должен? Кузен герцога, с которым ты сражаешься?
— Да. Сражаюсь. Но он нашей веры и куда меньший предатель, чем правящая семья. Взял себе в жены карифку, потерял наследников. Эрего непонятно кто и что, нарушил вековые правила и оставил Шаруд, где по старому закону должен быть кто-то из династии. Поверь, я не люблю следующего претендента на трон, он лживый ублюдок и целует зад Фихшейзу, но у него есть дети, и мы сможем провести переговоры…
— Тебя казнят. Снесут башку, твоих детей лишат земель, и все закончится так, как обычно заканчивается с заговорщиками. Никто из вас ничего не добьется, ты не видел ее и ее силу и как она убивала шауттов.
— Ее тоже можно убить.
— У меня на глазах она получила смертельное ранение. Но жива, как видишь. Она не даст себя убить и не даст убить мальчишку. А если убьете, то не сомневаюсь, оживит его. Ей хватит умения для этого. Здесь действуют иные правила, иные силы, совершенно недоступные ни твоему, ни моему воображению. Это не бой с открытым забралом, свояк, когда все решает мастерство и удача. Люди постоянно твердят, что магия мертва, но в последнее время я успел убедиться в одном — Тион не смог забрать ее всю.
Де Мере пожал плечами:
— Это ничего не значит. Достойные люди, заботящиеся о будущем своих детей, должны пытаться построить его.
— Не будет никакого будущего. Мир изменился, и очень быстро. Я не знаю, каким он станет, но пытаться оставить все как прежде не получится. Факел уже бросили в стог сена, и можно лишь пытаться контролировать пламя, а ты просто хочешь выплеснуть в него бочку масла.
— Мне дорога моя вера.
— Я знаю тебя больше двадцати лет, мы бились плечом к плечу, наши семьи стали единой. А мне дорога моя семья. Как оказывается, куда дороже, чем обязанности, долг и клятвы. — Дэйт нехорошо усмехнулся. — Поэтому бери своих людей и уезжай. У тебя будет в запасе несколько дней, прежде чем вернется герцог и я с ним поговорю.
— Я не уеду, не предупредив других о нашей встрече.
— Значит, ты просто напрасно умрешь. А твои наследники потеряют всяческие права.
— Они и так их потеряют.
— Нет.
— Да. Люди заговорят, назовут мое имя…
Дэйт кивнул:
— Но в этот момент ты будешь далеко, в своих крепостях, со своими людьми удерживать Драбатские Врата от врага. Герцог будет в бешенстве, но чуть позже появится шанс убедить его. Очень маленький, но шанс. Если надо, приползешь к нему на коленях, публично отречешься от Шестерых.
— Ты смеешься?
— Я предлагаю вариант, который, возможно, не спасет тебя, но защитит семью. Оставит за ними хоть что-то, а не превратит их в изгоев или, того хуже, мертвецов. Так что не будь дураком и уезжай. Окажи мне такую услугу.
— Будь это кто-то иной, я бы уже убил его.
— Знаю, — ответил Дэйт, даже сейчас не исключая подобной возможности.
Барон вздохнул:
— Никогда не думал, что ты человек полумер, мой друг. Никогда не думал, что откажусь принимать верное решение и не скажу своим ребятам перерезать тебе горло. Я тоже, выходит, человек полумер. Или это глупая сентиментальность начинающейся старости.
— Просто мы так и не научились быть зверьми.
— Но я, в отличие от тебя, не верю, что все кончится хорошо.
— И я не верю. Но
