– Наливай, наливай моим друзьям!
Грянули аплодисменты, игра была окончена.
Я отвел великана домой, пьяного в лоскуты.
Силде спала. Уже давно она не открывала дверь в вечера попоек.
Железные сады
Привалившись спиной к мешку, я задремал, несмотря на тряскую дорогу. Голова моталась вправо и влево, стукаясь о доски. Йорн сидел рядом с кучером на старенькой двуколке, груженной солью. Тряхнуло особенно сильно, и я окончательно проснулся. Мы ехали вверх по длинному песчаному склону. Я спрыгнул на землю, чтобы немного размять ноги. Наверху дюны погнутый шест с полотнищем на конце обозначал сторожевой пост летучей таможни. Йорн приказал остановить лошадей, предъявил таможенникам пропуск и заодно перекинулся с ними парой слов. Один из них указал подбородком на две съежившиеся под откосом фигуры.
– Их поймали сегодня ночью, – сказал таможенник. – Так или иначе, они всегда попадаются. У мальца это уже третья попытка. Мы ждем смену, чтобы их отправить. Уж там, внизу, его проучат по первое число.
Йорн присел рядом с беглецами. Они были покрыты черной жирной пылью, из-под которой виднелись только белки глаз; руки и ноги связаны. Оба смотрели в пустоту. Йорн раскурил трубку и предложил ее старшему. Он молчал, пока пленник с наслаждением затягивался. Во многом можно упрекнуть этого горлопана Йорна, подумалось мне, но дара сходиться с людьми у него не отнимешь. Никому и в голову не приходило остерегаться новоиспеченного капитана. Его полная круглая физиономия внушала доверие. Покупались буквально все. Кому, как не мне, было это знать. Он начал задавать вопросы. Двое отвечали, по большей части нечленораздельно. У них был отсутствующий вид, как будто собственная судьба их не волновала.
Лошади щипали траву у обочины, лениво отгоняя хвостами мух. В одной колее я разглядел лужицу достаточно чистой воды, чтобы выкупать и напоить Даера. Он глотал, откидывая головку назад и тихонько квохча от удовольствия, а я пальцем поглаживал его по спинке. Стояло безмятежное утро. Однако двое связанных в десяти шагах от меня сидели на земле, придавленные обещанием жестокой кары, таможенники поодаль спокойно опирались на пики, крепко держась за свою маленькую власть, и все это не давало покоя, скребло и царапало, завязывало узлом желудок. Видно, гнев старого Браза просыпался во мне внезапно, как огонь под пеплом…
Я отвел глаза и уставился на мерцавшее вдали море.
Йорн забрал свою трубку и, хлопнув себя по ляжкам, дал знак отправляться.
Когда мы проезжали мимо поста, младший из беглецов поймал мой взгляд. Мое сердце так и подпрыгнуло. Мне показалось, что под маской сажи я узнаю исхудавшее лицо Ивона Рыжего, жупела моей деревни. Все разом вспомнилось мне: часы, дом, человек в черном, телега… но пленник уже понурил голову с убитым видом. Йорн нахмурился.
– Ты его знаешь?
– Кого?
– Этого парнишку, черт побери. Я же не спятил, видел, как он смотрел на тебя.
Я как мог тянул время, перебирая запас зерен для Даера.
– На меня? Вот уж не знаю, с какой стати!
– Да? А мне было показалось… Он ведь тоже Заблудший. И даже, стражи мне сказали, из тех бедолаг, что несут эту околесицу про Анку.
– Человека на телеге? Ты же сам мне говорил, что это сказки. Кто ему поверит?
– Дело известное: вся эта история про черную телегу – легенда. Но иные ею пользуются, чтобы убедить нас, будто они вовсе не жертвы кораблекрушений и мы не имеем на них никаких прав.
– Вам в таможне это, верно, не нравится…
– Потому мы его и забрали. Нечего морочить нам голову.
– Что с ним будет?
– Это рецидивист. Третья попытка побега. В принципе, для него это петля. Но рабочих рук не хватает, поэтому его, скорее всего, отправят туда же, где он был, в кандалах и с хорошим пятифунтовым ядром. Не надо его жалеть, сам виноват. Тебе ведь лучше со мной, не правда ли, малыш Гвен?
Я не ответил. Кучер присвистнул сквозь зубы, понукая лошадей.
Сторожевая будка скрылась за дюной. Мы ехали шагом, колеса вязли в песке. На выезде из бесконечного соснового леса, где дорога стала шире, мы встретили тяжело нагруженный обоз, запряженный лошадьми цугом. Небо впереди потемнело над длинной низкой крепостью, вытянувшейся чуть ли не на весь горизонт. Оттуда тянуло запахом серы, с порывами ветра он усиливался. В воздухе кружили хлопья сажи.
Нас досмотрели у первого поста – это был просто деревянный мостик, переброшенный через канал, протекавший в низкой траве. Вторые ворота в широкой крепостной стене вели в огромный мощеный двор, окруженный каменными постройками и заваленный кучами дров. Из кирпичных труб над крышами валил дым. Вдали высился лес мачт, там был порт, а еще дальше – доки и пакгаузы. Ревели кузнечные мехи, ритмично стучали молоты; тощие, голые по пояс люди с черной блестящей кожей толкали тележки; доменные печи, рыча, выплевывали языки пламени, и пушечные стволы из бронзы остывали десятками на ложе из серого песка: вот они, Железные сады.
Йорн остановил упряжку у дверей склада. Он расписался в амбарной книге, пока из двуколки выгружали мешки с солью. Потом он повел меня к главному строению, и мы поднялись по лестнице, ведущей в кабинет коменданта крепости. Тот был очень занят, диктуя приказы, но поднялся нам навстречу.
– Вот мальчик, о котором вам говорили, – сказал Йорн после обмена приветствиями.
– А! Знаменитый Гвен из Варма. Очень уж молод, как я погляжу…
– Вы будете им довольны. Вот рекомендательное письмо от командира гарнизона Варма.
Комендант быстро прочел письмо и поднял глаза на Йорна с таким холодным и даже оскорбленным видом, что тот впервые на моей памяти утратил свою неизменную самоуверенность.
– Вы смеетесь надо мной. Я не вижу здесь никаких указаний на то, что этот молодой человек нам подойдет, ровным счетом никаких. Я очень рад, что ваш командир был поставлен на ноги трудами вашего юного протеже. Начинающий знахарь, насколько я понял. Боюсь, что этого недостаточно. Нам нужен врач. Наш сбивается с ног. Я должен делать пушки, кузни работают день и ночь. А больше тридцати человек слегли.
Комендант завершил свою тираду, резко хлопнув по листку, и вернулся за стол. Йорн понял, что его дезинформировали. Он думал пристроить меня на несколько дней к коменданту с единственной целью оказать ему помощь ради своей выгоды. А перед ним был человек в добром здравии, искавший помощника врачу Железных садов, причем на неопределенный срок. Ему надо было снять мою кандидатуру и поскорее унести ноги.
– Я с вами только потерял время, – вздохнул комендант.
Йорн попятился к двери и потянул меня за локоть, но тут меня так больно клюнули в бедро, что я застыл на месте. И услышал свой совершенно уверенный голос:
– Позвольте мне показать, что я умею.
От неожиданности комендант вскинул голову. Йорн метнул на меня злобный взгляд. Его рука крепче стиснула мой локоть. Желудок скрутило узлом, но я не дрогнул. Его жалкий слуга, сущее ничтожество, вдруг взял и проявил инициативу. Для того ли он пластался, чтобы оставить меня другим хозяевам, как раз когда я начал приносить барыши?
– Я дубаю, он бодойдет, госбодид кобендадт, – произнес гнусавый голос за моей спиной.
Тот, кто это сказал, вошел в кабинет широким решительным шагом и обогнул нас, чтобы видеть анфас. Это был мужчина лет пятидесяти, ненамного выше меня. Под кожаным носом, державшимся на пропущенном за ушами шнурке, на его лице скрывался, надо думать, устрашающий шрам. Это объясняло, должно быть, и неприятный голос. Он достал из кармана лорнет, чтобы лучше рассмотреть меня.
– Да, бодойдет. Как бы то ди было, господид кобендадт, быбора у дас дет.
– Я должен, однако, вас предупредить, что он слаб здоровьем, – вставил Йорн, незаметно встряхнув меня за плечо. – Он кашляет. Очень часто.
– Додогой бой, бы очень добды, до кто де кашляет? Особеддо здесь, в Желездых садах.
– Что ж! Решено, господин доктор, – кивнул комендант, – я сейчас подготовлю приказ о зачислении. – Он поднял бровь. – Думаю, вы можете отпустить его, капитан, он не улетит.
– Однако, – продолжал Йорн, – мы можем
