А ещё, пусть это будет, в-третьих, оценил техническую оснащённость «пришельцев».
И, невзирая на почти детское упрямое «я сам!» (в контексте «справлюсь своими силами»), понимал, какое тактическое преимущество эта оснащённость даёт, и не хотел отказываться от такой помощи.
В то же время лезло из адмирала всё его начальственное и властное. И нормально это по логике – командующий таким и должен быть. И не стать бы ему адмиралом без амбиций и командирского стержня. Но уж совсем претило Зиновию идти за гражданским судном, как телок. Тем более что всё уже – арктические опасности позади, и те отдельные льдины, что попадались под форштевень его броненосцев, не страшнее весенних кронштадтских.
К тому же с появлением японской угрозы рисковать уникальным, но безбронным судном, выставляя его «головным», по разумению Рожественского, естественно, было недопустимо.
* * *Отрабатывать «задний ход» не собирались – ледокол мягко сбрасывал скорость. Все позади идущие отрепетовали команду, а имея меньшую тоннажность (а соответственно и инерцию свободного хода, нежели здоровяк-атомоход), даже чуть подрабатывали машинами для сохранения прежней дистанции.
Затем всё изменилось, но прежде…
– Зиновий оповестил, что выводит два корабля во фланговое охранение, – скупо докладывал старпом, – флагман становится к нам на траверз. Ожидаем катер с адмиралом.
Идущий позади ледокола «Суворов» расцвёл дублирующими адмиральское распоряжение флажными сигналами.
Строгий кильватер рушился, третий в ордере «Александр» выкатился из строя вправо, набирая ход.
Вскоре он прошёл мимо «Ямала», мощно толкая волну.
В итоге, удалившись всего на пять кабельтовых, занял место на крамболе.
Его башни демонстративно ворочались, задирая хоботы орудий, глядящих на курсовые румбы.
«Ослябя» почти симметрично проделал то же самое, выходя на левый фланг.
После нанесения камуфляжа броненосцы русско-японской войны «повзрослели», став одним своим хищным видом на уровень выше. Исчезла тяжеловесность, появилась обманчивая грация.
– Им бы ещё трубы под стремительный наклон установить, да дымили бы поменьше… – сменил своё мнение об «утюгах» Шпаковский. – Короче! Такими они мне больше нравятся.
В полтора кабельтовых по правому борту застопорил машины «Суворов». С талей скользнула на воду паровая шлюпка, закопошились чёрные мундиры, зачадило из длинной трубы – плавсредство тихо почапало к ледоколу.
Зиновия Петровича по понятным причинам сопровождал только Коломейцев.
Капитан стал рядом со Шпаковским, поджидающим гостей у трапа, шумно втянул влажное дыхание Тихого океана:
– Ну, что, Валерьич, прогуляемся по Тихому, – и кивнул в сторону приближающейся шлюпки: – Будут уговаривать пойти с ними дальше. В том числе.
– Откуда знаешь?
– Я только что с радиорубки. Разговоры Рождественского со ставкой в записи слушал.
– Да? И что думаешь?
– Во-первых, справиться… точней, расправиться с парочкой вспомогательных крейсеров японского дозора помочь можно однозначно. Именно в плане обнаружения.
– Парочкой? Откуда такие выводы? А почему бы японцам не раскинуть целую цепочку ретрансляторов до самой до «Микасы». До «Микасы» я образно, конечно – до ближайшего берегового телеграфа. Хотя… это ж целая операция с привлечением десятка судов.
– Во-во! И Зиновий с Карловичем к такому же выводу пришли. По поводу второго судна они думают, что имеют дело с ходким авизо или посыльным крейсером. Увидит дымы и – бежать, бежать на доклад: «Русские идут!» Но дело в том, что Рожественскому пришлось по вкусу наше дальнее обнаружение… воздушная разведка. А Авелану и, как я понял, самому императору – связь и координация действий. Николаша собирается раздать плюшки экипажам за «беспримерный проход через льды Арктики», и нам соответственно перепадёт.
– Решил задобрить висюльками? – фыркнул помощник. – Титулы, имение пожаловать и крепостных душ двести?
– А ещё… они об этом вскользь поминали – наша деза с застрявшей во льдах эскадрой прокатила якобы лишь наполовину. Наверное, поэтому То́го зачесался и прислал сюда дозор. Теперь у Рожественского есть все основания опасаться встретить на маршруте ещё какие-то японские силы.
– Я не очень силён в истории про русско-японскую, и уж тем более про всякие технические подробности, ТТХ кораблей и эскадр, – осторожно вывел начбезопасности, – но против трёх эскадренных броненосцев, что мы имеем сейчас, «пляшут» только эскадренные броненосцы. Разве не так?
– Или стая миноносцев у Петропавловска, куда Зиновий намерен зайти для бункеровки, и будет там гол без крейсерского прикрытия.
– Это он тебе сказал?
– Домыслы…
– А-а-а. Так что решаешь – идём?
– А ты прям так и против?
– Почему же, – пожал плечами Шпаковский, – надо – сходим. Вопрос – насколько это опасно для нас?
– Будем держать дистанцию от всего и вся – риск минимальный, при наличии радара. Веришь – нет, но на Колу пока можно не торопиться. Покуда там всё подготовят… Даже причалов для нас ещё нет! Так что можно и прошвырнуться до Петропавловска. Но и задерживаться тоже не след. На обратном пути ещё самолёт Леваневского нас дожидается… попробуй его потом найди.
– Да. Но как-то ты… Скоропостижно.
– Дело в том, что был ещё один разговор с Петербургом и… В общем, лично попросили… из дворца. Ампиратор.
– А ты так сразу и повёлся.
– Вот хоть убей! – бросил Черто́в, отведя взгляд, – прозвучало почти виновато. – Не смог отказать – просил. И чего ты на меня косишься? Скажи я ему «нет», как прикажешь потом строить отношения? Нам здесь жить!
– А ведь это почти три тысячи миль ресурса и топлива… На обратном пути любой вспомогательный крейсер – провороним, и будет нам приключение.
Андрей Анатольевич чуть отстранился от собеседника, подбоченясь:
– Не знал бы я тебя… Тебе лишь бы поспорить. То вам с морпехом драку подавай, то кочевряжиться начинаешь! Мы сюда дошли для чего? Чтоб дело сделать. Дело! А не полдела. В прошлой жизни Зиновий и с бо́льшими силами всё запорол, а сейчас у него только три единицы. А Морской штаб чего-то там планирует… И не знаю я в подробностях! Они ж тараторили, оперируя дюймами, весами залпов и прочими углетоннами, поминая и Камимуру, и отряды в нумерации… в общем, чёрт ногу сломит. Но запись есть, хочешь – послушаешь.
