– Что ты об этом думаешь – по поводу швырнуть бочки с горючкой в бронированную железяку? Выгорит это дело?
– По́хрен. Чего-нибудь и выгорит, – усмешка. – У британца на корабле всегда есть чему гореть.
– А я думаю, не наше это дело. Машину, ресурс гонять. Керосин палить. Да и рисковать.
Шабанов не отвечал, подсвечивал себе фонариком, перекладывал какие-то листы, разглядывая.
Потянувшись тоже посмотреть, Осечкин увидел распечатки профиля корабля.
– Это наш подопечный?
– Типа того. Они ж в архитектуре все почти одинаковые. Смотрю, куда лучше нашу зажигательную импровизацию положить.
В ответ послышалось скептическое фырканье:
– Дофига ты с полукилометра да в тумане что-то углядишь. Тут бы вообще накрыть.
– Не ссы, не сложней, чем «духов» по ущельям… Положим в аккурат.
* * *Стучать в дверь вестовой начал деликатно, но командир не отзывался. И матрос, в конце концов, забарабанил, добившись результата – в каюте завозились, что-то упало, послышались какие-то ругательства.
– Сэр, вас срочно вызывают на мостик!
Раздражённый ответ матрос расценил как «иди, я сейчас буду» и потопал обратно.
Командир крейсера «Бервик» кэптен Чарльз Деэ сначала заявился в ходовую рубку, оглядев недобрым взглядом замерших вахтенных. Не увидев старшего помощника, спросил у вахтенного офицера:
– Что случилось? Где все?
– Сэр! – Тот немного озадаченно указал кивком вверх. – Они на мостике, сэр!
Накинув ещё поверх тёплую непромокаемую ветровку, кэптен двинулся на мостик.
– Что случилось? – повторил свой вопрос он уже наверху, ёжась от стылого влажного ветра.
– Мы услышали странный звук… – старпом мотнул головой куда-то влево, спохватился и указал уже более определённо: – Он приближался с норд-оста.
Командир выпятил подбородок, чуть склонившись, дескать – далее.
– Звук исчез! – Старший помощник выглядел виноватым.
Чарльз Деэ красноречиво взглянул на хронометр, тем самым как бы говоря: «Вы меня подняли из-за какого-то пустяка?» И демонстративно выражая недовольство, показал всем спину, двинув на крыло мостика, где была возможность оглядеть корабль вплоть до юта.
Ют мягко терялся в туманной пелене.
Крейсер стоял, отдав носовой якорь. До скальных островов архипелага было не больше полумили. Их тем более уже не было видно. Мазнувший луч прожектора не намного пробил белёсое марево…
«Едва ли на полтора корпуса корабля, – прикинул кэптен, – унылое гиблое место».
* * *– Цель на пятнадцать к весту! – известил Осечкин командира.
– Вижу его на РЛС! – в свою очередь отчитался на ледокол Шабанов. Потянув ручки управления – машина стала набирать высоту, кренясь в вираже.
– Эй, ты куда? – удивился бортинженер. – Цель прямо по курсу!
– Зайдём с наветренной, – терпеливо объяснил пилот, – чтоб эта собака нас чуть позже учуяла. Верней услышала.
– А потолок?
– Не суетись, – обрезал пилот, – всё для того же. Потом быстро спикируем, с горизонталки роняем и дёру.
– Ё-ё-ё! – только смог протянуть прифигевший бортинженер. – А если жахнет раньше времени?
– Оговорено. Рассчитано. Проверено. Не жахнет.
А тем временем «Миль», рассекая морозный воздух, целенаправленно шёл по большому кругу, обходя цель с южной стороны.
* * *– Сэр, – подал голос старший смены сигнальщиков, – тот же звук с зюйда.
Все навострили уши, прислушались.
– Похоже, он самый, – помощник даже обрадовался. – Как… как машина стучит!
– Не пойму, откуда он? – Скепсис командира медленно растворился. Он закрутил головой. – Словно отовсюду… Дьявольщина!
Лучи прожекторов шарили по поверхности воды с удвоенной интенсивностью – матросы тоже слышали и тоже не понимали, начиная нервничать.
А звук, изменив тональность, вдруг стал приближаться.
– Сверху! – несмело промямлил старший офицер и сам опешил от своего предположения: – Дирижабль?!
Кэптену Деэ почему-то тоже так показалось. В его голове быстро выскочили запомнившиеся газетные упоминания об успешных полётах этих неуклюжих надутых газом летательных аппаратов.
Однако, поднимая голову к небу, где пока никакого присутствия воздухоплавательной машины и не замечалось, подумалось почему-то не об опасности, а о «плевке сверху». Как будто прямо по лицу!
«Какая гадость! И ерунда! У русских на эскадре точно не было никаких аэростатов или чего-то подобного».
И всё же с направлением определиться было трудно – ветер рвал туман, делая его неоднородным, звук то тонул, то пробивался. Отражался от близлежащих островов, внося совершеннейшую путаницу. В какой-то момент он вдруг стал стремительно усиливаться!
В мозгу Чарльза Деэ ещё бродили мысли о дирижабле, но в его понятии этот летательный аппарат нечто совершенно ненадёжное и медленное, а потому кэптен всё же уверял себя, что это приближается скоростной катер.
Именно это представление о неуклюжести не дало времени среагировать!!!
Звук нарастал быстро! Неприемлемо быстро, чем наконец вызвал тревогу! Буквально упав на голову!
– Сэр! – прокричал кто-то из офицеров, указывая за корму. – Там! Что-то выше!
– Сверху!
С момента первого предположения «Сверху!» прошло не более пятнадцати секунд!
* * *– Уже́? – Осечкин смотрел на показания дистанции радара.
Увидев, что Шабанов пристегнулся, чего тот в полётах делал не часто, бортинженер следом тоже потянулся за ремнями.
Пилот тем временем быстро, но цепко удостоверился в нормальных показаниях приборов.
По-настоящему летать он научился в Афгане, где… в общем, как говорится, «хочешь жить, умей вертеться», вот они и «вертелись» там, обходя инструкции и запреты, действующие в строевых частях.
Ми-8, в отличие от «затяжелённого» в пилотировании «крокодила», более лёгок и «летуч»3. Пологое пикирование для этой, пусть и транспортной машины, вполне осуществимо. Правда, при таком манёвре имеют место быть всякие неприятные нюансы… Например значительная просадка при выводе из пикирования. На что имеются необходимые таблицы: соотношение горизонтальной скорости и потери высоты. Единственным непредсказуемым фактором оставалась висящая под брюхом байда в виде связки бочек, что потребовало лишней головоломки расчёта веса груза и его сопротивляемости набегающему потоку воздуха.
Шабанов заученно засучил по тумблерам и кнопкам:
…устанавливая шкалу авиагоризонта в
