– Не знаем, еще не вскрывали. Только одна бочка разбилась, когда лошадь в пропасть упала. Взгляни, что там было.
На Гжешко содержимое бочонка произвело гнетущее впечатление. По его предложению вскрыли остальные. Еще один оказался с золотой и серебряной церковной утварью. Некоторые предметы были повреждены. Местные церкви были бедными, не иначе как османийцы ограбили какой-то старый монастырь. В остальных бочонках были золотые и серебряные монеты. Рядом на стол вывалили ассигнации из мешка. Начался пересчет и дележ.
К утру не поделенными остались только церковное имущество и награбленные османийцами украшения. Четники, может, и не побрезговали бы этим, они и не к такому привычны, но сейчас они были в меньшинстве и настаивать на их разделе не рискнули.
– Это, – Гжешко указал на утварь, – надо вернуть церкви.
Алекс тут же с предложением согласился. Смирко только плечами пожал, он был большим грешником, но до церковного грабежа не опускался, пусть имущество вернется настоящему хозяину.
– А это…
– Переплавить и продать, – внес предложение капитан, – все деньги пустить на покупку оружия и патронов. Хоть так они смогут отомстить своим убийцам.
Если Смирко и хотел возразить, то, взглянув на своего командира, быстро передумал. Доля каждого четника и без того была достаточно большой. Не каждый год удавалось столько добыть, а тут всего-то один налет.
– Пусть будет так.
На этом и порешили. Весть о конце дележа и причитавшейся каждому сумме мгновенно прокатилась по кошаре и вызвала возбужденный гомон даже у раненых. Больше всех возбудились бывшие крестьяне. Мало кто из них такие деньги хотя бы раз в жизни в руках держал. От них к начальству заявилась целая делегация – узнать, неужели правда?
– Правда, – заверил их Алекс. – Как посветлее станет, так и начнем делить.
Пока вся рота радовалась, Гжешко сообщил весьма тревожную информацию, о которой на радостях чуть было не забыл.
– Я ведь по вашим следам еще одну чету отправил, чтобы вам при захвате помочь или на случай погони. Так вот, они до вас не дошли, в засаду попали у самой границы.
– Потери большие? – насторожился Алекс.
– Не очень. У четников сложилось впечатление, что засада была не на них, а на тех, кто пойдет со стороны османийцев. Выходит, на вас.
Алекс резко повернулся к Смирко.
– Надежный, говоришь, османийцев ненавидит!
– Удавлю гаденыша, – скрипнул зубами четник.
– Да уж будь так добр, сам знаешь, таких за спиной оставлять нельзя.
Смирко отправился к четникам, а Гжешко и капитан коротко обсудили планы на будущее.
– Решено объединить все отряды «Свободной Себрии» под единым командованием по армейскому образцу. А ты пока готовься сам и готовь других, на днях пришлем тебе пополнение, – сообщил Гжешко.
Глава 2
– Длинным ко-ли! Коротким ко-ли!
С прибытием новых добровольцев, рекрутированных «Свободной Себрией», численность подчиненных капитана Барти даже несколько превысила штат руоссийской пехотной роты. Ну и забот с проблемами тоже вдвое прибавилось. Хоть бы одного толкового унтера дали, о субалтерне можно было и не мечтать, но нет, ни одного не нашлось. Османийцы в свою армию себрийцев не брали, если кто и попадал, то только сменив веру, то есть став изменником для своих прежних единоверцев и соплеменников. Вот и не было среди себрийцев кадровых военных, поэтому и приходилось ротному командиру отдуваться за всех.
Днем Алекс занимался с рядовыми, вечером после ужина собирал у себя взводных унтер-офицеров, своего заместителя Смирко и учил. Как рядовых учить, в каких случаях какие команды подавать, как ротное делопроизводство вести и хозяйство наладить. Почти две сотни молодых и не очень мужиков, собранных в старой овечьей кошаре, каждый день должны есть, пить, стрелять, стирать одежду и мыться сами. А на носу еще и зима с перспективой провести ее в неприспособленном и неотапливаемом помещении. Вся надежда на начало боевых действий до того, как начнутся морозы.
– Почему пирамиды для винтовок до сих пор не сделаны?
– Досок не привезли, капитан.
– Вы считаете это достаточным основанием своего бездействия?
Не выдержав взгляда Алекса, взводный унтер-офицер, бывший четник, отводит взгляд. Все отлично знают, что переход на «вы» означает крайнюю степень капитанского неудовольствия.
– Послезавтра все будет готово, капитан.
– Очень на это надеюсь.
В руоссийской армии Алекс с него давно бы лычки ободрал и на гауптвахту посадил, а здесь нет гауптвахты. И ни одного подготовленного унтера, знающего свое дело, тоже нет. Любого, поставленного на эту должность, придется всему учить заново, а этот уже хоть что-то умеет. Вот и приходится с ним возиться. И не с ним одним.
– Так, что у нас на завтра.
Капитан заглянул в план занятий.
– Смирко, отведешь четвертый взвод на стрельбище и присмотришь, чтобы они там друг друга не перестреляли.
– Будет исполнено, капитан.
Четвертый взвод не только по списку последний, он и сформирован был последним, и рядовые в нем только начали обучение, завтрашняя стрельба у них всего лишь вторая. А заместитель у Алекса хоть и сообразительный, но с грамотой не в ладах. Когда с завтрашним днем разобрались, он вплотную приблизился к тому, чтобы стать сегодняшним, а подъем намечен на пять утра.
Заснул капитан, не снимая мундира, только сапоги успел стянуть. На самого себя времени не оставалось абсолютно, если бы не Драган, он, наверно, оброс, обносился и испортил себе желудок. Угрюмый, молчаливый себриец стал для него и охранником, и нянькой, взяв на себя все заботы о капитане. Он и спал у дверей ротной канцелярии, одновременно служившей спальней командиру.
Бах! Проснулся Алекс мгновенно и за револьвер схватился, едва открыв глаза.
– Тревога! Рота в ружье!
Искать в полной темноте и натягивать сапоги было некогда. Из канцелярии Алекс выскочил босиком, но с «грандом» в руке. Его тут же сбили с ног, сверху навалилась тяжеленная туша, плотно прижавшая капитана к земляному полу. А снаружи уже разгоралась перестрелка, звенели разбиваемые пулями окна.
– Пусти, – прошипел снизу Алекс. – Пусти, я приказываю!
Туша приподнялась, и капитан получил
