– Занять оборону!
Стрелки рассыпались среди камней, выставили стволы винтовок в ожидании противника. А тот не торопился, видимо, их командир чуял засаду. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем трое османийцев начали спуск, ведя лошадей в поводу.
– Не стрелять, пусть подойдут ближе.
Троица османийцев успела преодолеть больше половины спуска, когда на тропе появились их основные силы. Уверились, что себрийцы ушли и не оставили прикрытия? Зря. Алекс дождался того момента, когда шедший впереди кавалерист заметил засаду, замер, затем с воплем упал на тропу, срывая со спины карабин.
– Огонь!
Передовую троицу скосили в считаные секунды вместе с лошадьми, никто из них даже выстрелить не успел. Затем, по команде капитана, огонь был перенесен выше. Поначалу он не оказывал видимого действия, пока Алекс не сообразил, что при стрельбе под таким углом вверх установку прицела надо брать меньше.
– Дальность шестьсот шагов!
Себрийцы поправили прицел, и почти сразу появились результаты. Вниз полетела одна лошадь, другая, те, кто только начал спуск по тропе, попятились обратно. Ответный огонь причинял мало беспокойства. Хоть и стреляли османийцы сверху вниз, но цели на дне ущелья видели плохо, били по дыму винтовочных выстрелов. К тому же у них либо прицел был выставлен неверно, либо их командир не догадался внести поправку, но большая часть их пуль бесполезно пролетали над головой. Перестрелка длилась минут десять, после чего Алекс приказал:
– Прекратить огонь!
Все видимые цели были уничтожены, и дальнейший расход патронов представлялся бесцельным, особенно с учетом недостаточной обученности себрийцев. С той стороны продолжали потрескивать отдельные выстрелы. Время от времени над тропой поднимался белый пороховой дымок, затем о камень шлепалась пуля, и тут же следом прилетал звук выстрела.
– Не стрелять. Ждем.
Ждать пришлось еще около получаса. За это время противник никакой активности не проявлял, кроме одиночных беспокоящих выстрелов. Наконец появились себрийцы, ушедшие со Смирко. С собой они принесли один из двух бочонков, которые были грузом погибшей лошади.
– Где второй?
– Разбился, большую часть мы собрали. Посмотри, что там было.
Четник снял со спины заплечный мешок, развязал и показал Алексу содержимое. В дневном свете тускло блеснул желтый металл, чуть ярче сверкнули драгоценные камни. Капитан запустил руку внутрь и вытащил горсть ювелирных украшений. Кольца, цепочки, браслеты, женские серьги, даже нательные крестики, большой наперсный крест, принадлежавший священнику. Алекс разжал ладонь, золотые изделия с шорохом посыпались обратно. Он посмотрел на ладонь, опасаясь увидеть следы крови, но ничего подобного не было, видимо, отмыли.
– С-сволочи!
Ненависть захлестнула разум, захотелось плюнуть на все, подняться наверх и стрелять, колоть штыком, душить руками…
– Капитан, ты чего?
Алекс вернулся обратно в реальность, отпустил рукоять «гранда» и закрыл клапан кобуры.
– Ничего. Надеюсь, что в остальных все-таки монеты, а не нечто подобное. Оставь мне проводника и уходи, через полчаса мы уйдем следом.
За это время противник предпринял еще одну вылазку, но весьма слабенькую и скоротечную. Убедившись, что себрийцы никуда не ушли, быстро вернулись обратно и изредка постреливали сверху. Выждав оговоренное время, капитан дал команду к отходу. К сожалению, их уход не остался незамеченным, османийцы тут же начали погоню.
Через два часа арьергард догнал основные силы роты, а еще через час их догнали османийцы. Еще двое суток продолжалась игра в догонялки с перестрелками. Преследователей никак не удавалось сбить со следа или заставить отказаться от погони. Видимо, камский паша нашел аргументы для своих подчиненных, резко увеличившие их рвение. То ли казнить всех обещал, то ли долю в случае возвращения утраченной казны. А может, и то, и другое вместе.
Обе стороны понесли потери. У себрийцев убитых не было, но количество раненых возросло до полутора десятков, что стало дополнительной обузой для уцелевших. У османийцев потери были не меньше, но они упорно продолжали цепляться за хвост ротной колонны, пока себрийцы не пересекли границу княжества Войчетутского. Здесь же Алекс имел не очень приятный разговор с княжескими военными.
– Кто такой?
– Капитан Барти, армия «Свободной Себрии».
– Тоже мне армия! Сборище оборванцев! И какого дьявола вы задираете османийцев, а нам потом из-за вас все расхлебывать!
Хамоватый княжеский вояка не счел нужным представиться и чина своего тоже не назвал. Судя по роскошным эполетам и количеству золотого шитья на мундире, он был не меньше чем генералом, но вполне мог оказаться и фельдфебелем. Во всяком случае, он не побоялся вывести полсотни своих подчиненных навстречу османийцам и в яростной словесной баталии отстоять независимость и территориальную целостность своего княжества, за что Алекс был ему безмерно благодарен. Его бойцы от усталости и бессонницы едва передвигали ноги. Османийцы, впрочем, имели состояние немногим лучше, а потому воевать с регулярной Войчетутской армией не рискнули.
– Прошу прощения, но османийцы напали на нас первыми, – вдохновенно врал капитан, – мы вынуждены были защищаться, а они преследовали нас. Вы же сами все видели.
– Век бы вас не видеть, – пробурчал золотомундирный. – А твоя рожа, кстати, мне кажется знакомой! Это не тебя разыскивали два года назад за грабеж и контрабанду?
– Это было ложное обвинение, – пустился в отрицание Смирко, – я никогда не возил контрабанду!
– Еще раз прошу прощения, – вмешался в ситуацию Алекс, – но если вы не возражаете, то мы продолжим путь. У нас раненые, им требуется медицинская помощь.
Знал бы княжеский военный, какой куш сейчас проплывает мимо него, возможно, попытался бы задержать роту, но, к счастью для «Свободной Себрии», он ни о чем не догадывался, вести из Камы сюда еще не добрались.
– Убирайтесь отсюда вон, да побыстрее!
Еще один световой день в дороге, и к вечеру рота вернулась в кошару, показавшуюся почти родной. В пункте постоянной дислокации их уже ждал очень недовольный Гжешко.
– Ну и заварили вы кашу!
Впрочем, настроение его очень быстро переменилось, едва он увидел привезенный ротой груз.
– И что
