– Отлично, – кивнул Шон. – Ты все же должен понять, что никто не делает ничего плохого. – Эти слова прозвучали неубедительно даже для него самого. – Мы просто защищаем место, которое оба любим.
– При помощи наемников?
– Том, я говорил тебе – это охрана для гостей.
– Ты позволил Кингсмиту устроить это, да? Ну, колись.
– Да, я доверил это ему, но, Том, если правительство твоей страны просит тебя что-то сделать…
– Ты себя обманываешь. – Дыхание Тома участилось.
– Знаешь что, Том, – дыхание Шона тоже усилилось, они были словно драконы, дышащие друг на друга, – есть много способов защитить Арктику, но ты думаешь, что твой вариант единственно правильный. Ты хочешь просто взять и выбросить новый жизненно важный торговый путь, и ты действительно думаешь, что мир поставит лед и китов…
– …и климатические изменения на первое место? Да! Я надеюсь…
Том внезапно смолк. Он обернулся, и луч его фонаря скользнул по сине-белым ледяным стенам, а затем метнулся обратно к одному месту, где синий лед мерцал особенно отчетливо.
– Черт. Смотри…
Фонарь Шона тоже нашел это место. Тонкий ручеек воды сбегал из-под свода, следуя неровностям наклонной стены, вниз по расщелине, через трещину, уходившую за границу световых кругов, как они оба увидели…
Они забыли о споре, услышав хруст. Через секунду снова стало тихо. Затем возник другой звук – пронзительный визг сдавливаемого льда.
Шон взялся за край конторки. Глаза всех собравшихся в зале были устремлены на него, и он ощущал их взгляды, точно муравьев на коже, и хотел стряхнуть. Ковровые плитки источали вонь, и кто-то явно переусердствовал с лаком для волос. Шон был на грани. Ему хотелось запустить пальцы под пиджак и рубашку и засунуть ладонь в теплую влажную подмышечную впадину – его пальцы горели, как тогда, в больнице. Он опустил их в стакан с водой на стойке и услышал щелканье компьютерных клавиш, несомненно, документирующих этот странный жест. Соубридж, явно встревоженный, смотрел на него.
– Ваша честь, – произнес он, – я думаю, в интересах моего клиента необходимо сделать перерыв.
– Вам нужен перерыв, мистер Каусон?
Шон услышал металлический скрип открываемых жалюзи. И уловил порыв ветра, влетевшего в комнату и коснувшегося его лица.
– Нет, я продолжу. – Его голос прозвучал так глухо, словно он все еще был подо льдом. – Я почувствовал сильный толчок под ногами – нас подбросило, когда лед пришел в движение, и я упал на бок. Ухватиться было не за что, и я услышал грохочущий звук и сразу понял, что пещера рушится. – Он снова оперся руками о конторку. – Я пытался упереться во что-нибудь ногами, надеясь встать, я все еще оставался на боку, но не мог найти никакой опоры, все было таким скользким, а мой фонарь отлетел куда-то, так что я ничего не видел. Затем грохот прекратился.
Шон закрыл глаза. Зал суда замер, никто больше не стучал по клавишам, никто не шевелился. Шон слышал свое дыхание, громкое и поверхностное, и не знал, где он – за кафедрой или подо льдом.
– Я стал звать Тома. Я стал звать его и услышал, что его голос доносится откуда-то снизу. Он был жив, но провалился. Я крикнул ему, чтобы он держался. Я уперся во что-то ногой, дотянулся до фонаря и увидел лежащие повсюду глыбы льда. Я снова позвал Тома, и когда он ответил, то я увидел яму, из которой шел его голос.
Рыдания Анджелы и Руби Хардинг на секунду вернули Шона в зал суда. И он стал говорить, обращаясь теперь к ним:
– Я сказал ему держаться. Сказал, что другие должны уже выбраться и что они поднимут тревогу. Я повторял: «Я тебя не оставлю, только держись, Том, держись».
Шон распластался на льду, чувствуя животом ледяную пластину, он елозил ногами, пытаясь упереться во что-то. Одной рукой он дотянулся до фонаря и закрепил его на голове, потом направил свет вниз, в черную пропасть.
– Том! – Он подождал. – ТОМ!
Ответа не было. Все, что он слышал, – это бешеный стук собственного сердца. Он остался совершенно один подо льдом, глубоко под землей. Тома больше не было.
На миг перед Шоном вновь разверзлась тьма. Затем он снова увидел зал суда. Лица людей, жадно смотревших на него. Услышал шум транспорта за окном.
– Я почти ничего не помню, что произошло дальше.
Он не стал дожидаться, пока коронер разрешит ему сесть на место, и молча сошел с кафедры. Соубридж посмотрел на него крайне озабоченно и похлопал по руке. Никто не произнес ни слова. Коронер откашлялся.
– На сегодня это все. Мистер Каусон, благодарю, но боюсь, что снова попрошу вас подняться на кафедру завтра утром, чтобы задать несколько вопросов.
Шон кивнул и больше не шелохнулся, пока все движение в зале не прекратилось: скрип стульев, обмен напряженными взглядами, ответы на телефонные звонки, которых после заседания было немало. Когда он наконец поднял взгляд, то понял, что Соубридж ждет его у начала ряда.
Движение на кольцевой дороге Кентербери напоминало сцену из фильма – оно казалось чем-то нереальным, словно дерганый эскимос Нанук из черно-белого кино.
– Нам нужно выпить, вот что. – И Соубридж потянул Шона в другую сторону.
Повернув за угол, они пошли по задворкам, где вдоль средневековых стен теснились восточные лавочки и находился старый паб, к которому они и направились.
Они вошли в его тусклую утробу с ковровыми дорожками, пропахшими пивом, и грубой мебелью темного дерева. Кроме них, здесь никого не было, не считая пузатого бармена в спортивной рубашке. Услышав заказ, он смерил их недовольным взглядом и небрежно поставил пинту воды перед Шоном – ничего другого ему не хотелось – и томатный сок перед Соубриджем. Где-то в глубине заведения гудела и жужжала соковыжималка. Взгляд Шона был отсутствующим, как у лунатика.
– Вы замечательно держались.
– Я облажался.
– Чепуха! Если бы вы говорили как по писаному, без сучка без задоринки, это было бы провалом. Вы побывали в аду и сумели выжить.
– Я перед Томом облажался!
Соубридж примирительно поднял руки, как бы показывая, что все понимает. Он открыл пакетик арахиса и какое-то время жевал его в задумчивом молчании, а затем окликнул бармена:
– Как считаете, найдется, чем прикурить совсем маленькую сигарку?
– На улице, – сказал бармен невозмутимо. – Вы из суда?
– Так вы в курсе? – Соубридж чуть подпустил дружелюбия в голос, просто на всякий случай.
– Знаком с семьей. Я знал Тома.
Шон поднял взгляд:
– Вы дружили?
– Играли с ним в крикет в деревне, когда он приезжал.
Шон уставился на него:
– Вы несли гроб.
– Верно. – Бармен взглянул на него. – Я вас тоже помню.
Шон протянул руку:
– Шон Каусон.
– Да, я знаю. – Бармен на миг замялся, прежде чем пожать ему руку. – Джон Бернэм.
– Ужасная трагедия, – сказал Соубридж, поднимаясь.
Но Шон продолжал сидеть.
– Я не сумел спасти его.
– Ничего не могу сказать по этому поводу. Ты
