Не звучал рог вдалеке, не слышался в туманном воздухе лай гончих. Не трещали кузнечики, только мелодично гудели сверчки, влажно квакали лягушки и изредка шлепались о землю желуди. И ни одного ворона на ветке. Опасность миновала.
Когда я обернулась, увиденное заставило меня оцепенеть. Грач вернулся в свое нормальное обличье и стоял в полный рост, вытащив меч из ножен.
Я забыла обо всем, когда он наставил клинок на себя.
Глава 6
Я НЕ ПЕРЕЧИЛА. Не кричала. Что бы он ни делал сейчас, у меня не было ни возможности, ни желания его останавливать.
Он опустился на колени, закатал правый рукав до локтя и прислонил лезвие к ладони. Принц не выглядел ни утомленным, ни растрепанным; пара влажных локонов, прилипших ко лбу, были единственным последствием нашего безумного бегства, когда его плечи и шея взмокли от пота. Он спокойно отвернулся, а потом одним резким движением рассек себе кожу. Кровь окропила мох. Она была на несколько оттенков бледнее человеческой и более густой, как будто смешанной с древесной смолой. Когда мой шок сошел на нет, я поняла, что Грач проводит какой-то магический ритуал. Что бы это ни было, я очень надеялась, что ему больно. Может быть, я даже смогла бы воспользоваться его слабостью.
– Ты говорил, что во всем мире есть только двое фейри, равные тебе по могуществу, – произнесла я, сделав реверанс, чтобы привлечь его внимание. – Я думала, ты имел в виду регентов весеннего и зимнего двора. Разве Тсуга – одна из них?
Он вытер руки о мох, поклонился, а потом встал. Порез затянулся, хотя я не была уверена, исцелен ли он на самом деле или просто скрыт под внешними чарами. Он вполне мог бы так поступить из гордости.
– Каждый из нас одарен по-своему, кто-то – больше остальных. Я могу превращаться в кого угодно и – как принц – повелевать силой своего времени года. Тсуга знаменита своей отвагой в бою, но она не властна над зимой. Возможно, если бы я истратил всю свою магию или сознательно решил ее не использовать, то смог бы на равных сражаться с ней врукопашную.
Он поджал губы. Интересно, как часто он жалел, что не умеет лгать.
– Ее гончие, должно быть, представляют для тебя угрозу, – рискнула я, хватаясь за возможность узнать побольше о его слабых местах. – Не одна и не двое, а целая стая, нападающая по ее указке.
Одним резким движением он задвинул меч в ножны и зашагал в мою сторону, остановившись, только когда мы оказались почти вплотную. Кожей лица я чувствовала его дыхание. Мое сердце пропустило удар. Все-таки он немного запыхался.
– Они представляют угрозу для тебя, смертная, а не для меня. Ты видела, как я расправился с таном. Сколько раз мне нужно напоминать? Я принц.
– Да знаю! – Я не сдвинулась с места. – Не то чтобы ты дал мне возможность забыть об этом хоть на секунду.
Он напрягся и оскалил зубы, как будто я дала ему пощечину. Я еле сдержалась, чтобы не потянуться к своему кольцу.
– Ничего не понимаю. Чудовища, конфликт между вашими родами, почему Дикая Охота гоняется за тобой столетиями, если Тсуга прекрасно знает, что не может победить?.. Наверное, мне, глупой смертной, просто не дано это постичь.
Грач расслабился. К моему величайшему раздражению, сарказма он не заметил.
– Тсуга – Охотница, – ответил он. – Она подчиняется зову зимнего двора, чья главная и вечная цель – подчинить морозу осенние земли.
– Рог, – пробормотала я. – Он повелевает ею. У нее нет выбора.
Грач кивнул.
– Для нее Охота – все. Единственный смысл ее существования. Она будет охотиться, пока не умрет, пока смерть не освободит ее.
Ветер зашелестел в кронах деревьев, и листья затрепетали, как капли дождя по земле. Я вспомнила призрачное лицо Тсуги, исчезающее в темноте, и то, как она кричала нам вслед, приказывая спасаться бегством. По моему телу пробежала дрожь. Осенняя прохлада наконец добралась до меня.
Или дело было не в этом? В следующий момент меня одолели сомнения, вздрогнула ли я вообще, потому что земля под моими ногами тоже заходила ходуном. Я сделала несколько шагов назад, но деваться от странного землетрясения было некуда. От того места, где кровь Грача окропила землю, вверх вдруг взметнулась целая волна мха, покрытого крошечными цветами, захлестывая поляну, окутывая, будто пеной, стволы деревьев и мои ноги. Я вскрикнула и рывком высвободила ботинки. Комья мха полетели во все стороны, пока я яростно отряхивала юбки.
– Обернись, – отрешенно сказал Грач, глядя на меня искоса. На мгновение он заговорил тем привычным мне старым тоном, как будто мы снова были друзьями в моей мастерской, как будто все снова было в порядке.
Я повиновалась, не желая перечить. Деревья на поляне росли, тянулись к небу, все выше и выше; их ветви соединялись и переплетались под звездным небосклоном. Молодые деревца силились догнать их, выскакивая из мшистого покрова между широких стволов и вытягивая ввысь трепещущие листочки, уже окрашенные осенним золотом. Все это происходило практически бесшумно, только чуть слышно скрипела, гудела и трещала древесина, расширяясь и меняясь.
На моих глазах поляна в считаные секунды как будто состарилась на столетие. Но было заметно, что изменения эти не естественные. Я стояла посреди открытого пространства, а деревья возвышались надо мной, как своды храма. Туго переплетенные ветви напоминали аркбутаны. Ни один мастер-Ремесленник не смог бы передать великолепие этой чудесной живой архитектурной конструкции. От одного взгляда на нее кружилась голова. Алые листья, описывая круги, медленно слетали с тех безмолвных высот, играя в лучах лунного света.
Задрав голову, я огляделась, поворачиваясь на месте.
– И это все… твоя кровь.
Грач наблюдал за мной; в его глазах отразилась целая палитра самых разнообразных, даже несопоставимых эмоций. Любопытство и восторг от наблюдения за моей человеческой реакцией. Надежда, что я найду его творение прекрасным. И внутри, глубже, под всем этим – скорбь, нагая и кровоточащая, как открытая рана.
На его лице вдруг появилось выражение отчаяния. Он изо всех сил старался сохранить спокойствие, но не мог. Наконец он развернулся на каблуках, драматично взмахнув плащом, и встал ко мне спиной, вытащив меч из ножен на несколько сантиметров и притворившись, что внимательно рассматривает лезвие.
– Здесь ты сегодня будешь в безопасности, – повелительно заявил он. – Дикие Охотники не смогут вынюхать нас в рябиновых зарослях. И даже если Тсуга случайно наткнется на это место, ни одно чудовище и ни один фейри не сможет разрушить чары, которые я только что наложил.
Осознание, что он просто сообщал мне голую правду без всяких прикрас, лишило меня дара речи. Его высокомерие было практически несносным, но, боже, какой силой он обладал! И при этом вел себя, как растерянный ребенок, не понимающий собственных эмоций, отчаянно нуждающийся в моей оценке его картины. Поверить не могла, что всего несколько часов назад, тем же утром, думала, что влюблена в него. Я покачала головой. Поразительно.
– Что десять тысяч, что пять лет, все одно, – пробормотала я себе под нос, мыском ботинка проверяя землю под ногами.
– Что ты сказала? – холодно осведомился Грач.
