Теперь он неспешно разоблачился. Снял ризу черного полотна. Снял длинный шерстяной хитон. Снял красные кожаные черевики.
Наконец он предстал обнаженным, во всем своем пугающем безобразии. Струпная кожа так туго обтягивала скелет, что страшно было взглянуть. Прозрачно-белая борода спускалась до пояса. Желтые ногти цокали по полу.
Взявшись за края котла, Кащей спокойно погрузился в кипяток. Бурлящее варево скрыло его с головой, и Джуда запел-забормотал колдовской речитатив. Он говорил на каджвархвали – древнем, почти забытом наречии каджи и дэвов.
– Ромхели гамарджвебули ийк’о! – твердил старый колдун. – Уп’ирвельхес йк’овилхаса тквеон да кхалкхс! Йк’велагра брдзени мамак’атсио да п’арек ик’и! Оза, оза!.. Оп’ро так!
С последним его словом Кащей вынырнул. Над водой показалась седая голова, царь нежити глубоко вдохнул – и погрузился снова. Смолкшего Джуду сменила Яга Ягишна, заверещав-зашепелявив:
– На дне морском лежит утонувший остров, а на острове том покоится камень белый, камень горючий, а в камне сокрыт нож острый да булатный! Пусть же сей нож чудодейственный отсечет у Кащея Бессмертного недуги и хвори, да упрячет их под камень и запрет на ключ! Пусть бросит ключ тот в море, закрыв навеки ему обратную дорогу! Наделяю слова свои силой! Только тот мои слова превозможет, который собственными зубами белый камень изгложет!
Снова Кащей вынырнул. И снова погрузился. Синее пламя заревело в полную мощь, и в дело вступил сам Вий.
В отличие от Джуды и Яги, он не произносил ни слова. Старый Старик не колдовал. Он просто объял котел незримыми дланями – и туда хлынула дикая, первозданная сила.
А когда Кащей вынырнул в третий раз, то принялся ворожить уже сам. Все еще по пояс в кипятке, он встряхнул руками и бесстрастно заговорил:
– Все богатства недр земных. Все сокровища мировых глубин. Да родится новая сила во мраке ночи. Ключ-камень на меня да станет замкнут. Ключ-камень да соединит силу с жизнью, а жизнь с силою. Под водой замок, а под землей ключ. Слово мое твердо.
Человеку несведущему показалось бы, что от его слов ничего не изменилось. По-прежнему горело пламя и кипела вода. Кащею и самому в первый момент показалось, что ритуал окончился неудачей, что он ничего не добился.
Но потом он прислушался к чему-то и медленно кивнул. Связь установилась. Он слышал ключ-камень. Слышал сигналы, идущие от него к Алатырю. Ощущал эту тончайшую незримую связь.
Теперь она проходила прямо через него.
Глава 3
Вьюга мела за окном. Сильная, бурная, но мягкая, даже как бы не ласковая. Снежный владыка Карачун не давал зиме яриться, не позволял больших холодов, а главное – не впускал в Кащеево Царство своего единокровного брата, Мороза-Студенца.
Тот-то бы уж как раз охотно обратил тут все в лед, жестоко покарал Кащея за сотворенное с дочерью. Но ему в эти земли ходу нет. А скоро уж и в закатные земли ходу не будет – лютень заканчивается, весна на дворе. Еще несколько дней, и запрется старый Мороз на Холголе, да и Карачун заляжет в очередную спячку.
Зато кое-кто иной уже проснулся. Цокая копытами, в тронную залу Костяного Дворца вошел Полисун.
Был Волчий Пастырь еще вял и взъерошен, сонливо зевал на каждом шагу. На черном мехе лежал снежок, окровавленная плеть тащилась поникшим хвостом. Подойдя ближе, он сумрачно уставился на позицию.
Кащей и Вий играли в тавлеи. Только вместо обычной расчерченной на квадраты доски они двигали костяные диски по земному чертежу.
Полисун заметил знакомые очертания. Со стороны Кащея, вон, реки Печора и Вычегда, леса дремучие да топи непролазные, а в самом углу – стена Каменного Пояса. А со стороны Вия – тоже реки, да озера, да леса, да степи.
И городки. Множество малых и больших городков. Княжества молодого народа русь, что появился в этих краях всего-то несколько веков назад, но успел засесть у Полисуна в печенках. Леса выжигают, зверье истребляют, все застраивают своими норами-коробами. Старых богов с насиженных мест прогнали. Святобора уйти вынудили. Сгинул невесть куда и Велес-батюшка, издревле покровитель леших.
Игра Кащея и Вия шла не по обычным, известным Полисуну правилам. Диски двигались как-то странно, но счет пока вроде был ничейный. Кащей вошел в Тиборское княжество и надвигался на Владимиро-Суздальское.
Три его диска смотрели прямо на Тиборск. Подперши огромную, похожую на котел башку, Вий прогудел:
– Думай как следует, сын мой… Не спеши… Поспешишь – людей насмешишь…
– Тиборск хорошо укреплен, – ответил размеренно Кащей. – Форпост Руси на закате ее и на полуночи. Тяжело будет его взять обычными способами.
– Змей Горыныч сожжет любые ворота… В пепел обратит терема…
– Каменные кремли не обратит. Тиборчане уже сотню лет глядят мне в лицо. Я тревожил их очень мало, чтобы они утратили бдительность, но они все равно не прониклись ко мне доверием. Мои подданные – слишком буйная вольница, они постоянно делали набеги на границы русов. Так что Тиборск готов меня встретить.
– Подсылов тогда заслать… Пусть ворота отопрут изнутри…
– Пытался. У меня было там много лембоев, но они не сумели достойно мне послужить. Им не удалось устранить ни князя, ни старшего Волховича. Большую их часть в результате разоблачили и прикончили. А те мои глаза и уши, что еще сохранились там, могут только подглядывать и наушничать – для серьезной работы не годны.
– Что ж… Я понимаю, к чему ты ведешь… – кивнул Вий, делая ход. – Что ответишь?
Кащей тоже передвинул тавлею, на которой был вырезан полумесяц. Вий усмехнулся под железной личиной и щелчком пальца отправил другую за доску.
– Принимается, – сказал он. – А дальше?
– Дальше Владимир, – передвинул еще несколько тавлей Кащей. – Главный город русов. Киев давно в прошлом, Русь сейчас – Владимирская. Сковырнем его – остальные сами повалятся.
– Владимир… – пробормотал Вий. – Владимир на возвышенности… Стены у него не слишком высоки, но дополнительно его защищают холмы…
– Холмы – преграда только для обычных войск, – отмахнулся Кащей. – Владимир не готов к тому, что могу устроить я. Если прорваться вот здесь – город будет взят одним ударом. Уцелевшие смогут закрепиться во внутренней части, но продержатся они там недолго.
Кащей и Вий передвинули еще несколько тавлей. Полисун в нетерпении переминался с ноги на ногу. Призванный пред царевы очи, он явился незамедлительно, в несколько часов прошел больше, чем лось пройдет за три дни, хотя только сегодня поднялся с постели.
Так что теперь он ожидал хоть небольшого к себе уважения. Тем более, что был Полисун вспыльчив, горяч и резок, как многие его сородичи. Древнее создание, он умер и стал лешим тысячи лет назад, а до того жил сатиром, хвостатым и козлоногим. В те времена его племя хоть и стало уже редким, но встречалось еще в здешних лесах.
– Волчий Пастырь, – вдруг произнес Кащей. – Как спалось?
– Поздорову, батюшка, – хмуро ответил леший. – Зима прошла – и
