– Вы считаете, что появление «образца номер один» имеет научное объяснение?
– Я не ищу объяснений, Харальд, а использую, если это возможно, попавшие мне в руки инструменты. Найденный вами на Кавказе «образец номер один» стал основой и материалом, а заодно инструментом научного исследования, которое вот-вот даст ощутимый практический результат. Это все, что требуется знать. Причина появления «образца» вторична. Во всяком случае, пока идет война. Нечто защищает эти здания от вражеских бомб – такова данность. Причина также вторична. Если на то будет разрешение сверху, нам откроют ее после войны. Смотрите на вещи проще, Харальд.
С момента этого разговора прошло чуть больше трех месяцев, и фон Хиршфельд убедился, что Отто чертовски прав. Штиль доказал, что его лаборатория имеет право не только на существование, но и на высшую степень защиты, которую неведомым образом ей обеспечивали другие секретные организации, подразделения и отделы, расположенные по адресу Кенигсберг-13.
Первые испытания были проведены на берегу залива в Пиллау, затем, точечно, на разных участках фронта, и, наконец, состоялся главный эксперимент в окрестностях Гумбиннена. Прибывшие из Берлина кинооператоры снимали все на цветную пленку, а коллеги из службы имперской безопасности записывали на магнитную проволоку комментарии приглашенных экспертов. Полевые испытания сыворотки Штиля прошли успешно, и майор Харальд фон Хиршфельд также успешно выполнил свою боевую задачу – не оставил русским шансов разобраться с секретным снадобьем, уничтожив все улики.
Штиль мог с чистой совестью праздновать научно-практическую победу. На зависть коллегам из Аненербе. Теперь у него имелось средство, которое могло реально сделать солдат на порядок эффективнее. И это был не стимулятор, это была действительно «сыворотка победы».
– Можно докладывать в Берлин, – потирая руки, заявил фон Штиль, выслушав рапорт Харальда.
– Есть одна недоработка, – признался майор. – Думаю, мне стоит вернуться за линию фронта. Я обнаружил, но не смог прихватить с собой «образец номер один».
– «Образец»? – Штиль удивленно вскинул брови.
Получилось у него как-то неубедительно. Он словно и без Харальда знал, что исчезнувший из лаборатории месяц назад «образец номер один» находится на той стороне. А ведь формально утрата образца могла стоить Штилю карьеры, а то и жизни. До сих пор об этом инциденте знали только пять-шесть человек, но в любой момент правда могла открыться. Штиль это понимал, однако в течение месяца после пропажи «образца» вел себя подозрительно спокойно и сейчас отреагировал довольно странно. Удивление было сыграно плохо. Любой приличный режиссер сказал бы «не верю».
– Так точно, штандартенфюрер. Я чувствую свою ответственность. Пусть я и не занимаюсь охраной. Все равно его исчезновение – в том числе и моя недоработка.
– Вы напрасно вините себя, дорогой Харальд. Со своими задачами вы справляетесь блестяще. Вы даже едва не перевыполнили план. Погружение в роль русского майора дает о себе знать.
Штиль явно хотел свести все к шутке и закрыть тему, но Харальд не сумел перестроиться на новую волну. Он считал, что дело слишком серьезное, чтобы от него так вот запросто отмахиваться. Да, из Кенигсберга-13 проблему не решить, но обсудить-то ее имелась и возможность, и необходимость.
«Основа, материал, а заодно инструмент» грандиозного эксперимента находился в стане врага, против которого эксперимент и был обращен. Разве не повод для аврала? Почему же Штиль пытался отмахнуться и вертелся, словно угорь на сковородке? Об этом следовало задуматься. Только лучше молча, сопя в тряпочку, как говорят русские.
– Мне помешала довольно странная компания русских, – все-таки продолжил Хиршфельд. – Я не специалист в ваших исследованиях, но почему-то у меня возникло чувство… что они причастны к эксперименту.
– Не понимаю вас, Харальд. – Штиль вновь удивился, теперь искренне. – Как могут быть русские причастны? Через мою лабораторию уже давно не проходят пленные, вы же знаете.
– Мне тоже интересно, каким образом их мог коснуться ваш эксперимент. Может быть, здесь замешан как раз «образец номер один»? Собственно, чтобы все это выяснить, а уж затем вернуть «образец», я и хочу отправиться обратно.
– Нет, Харальд. Рисковать вами я не могу. Даже ради «образца номер один». Вы слишком ценный кадр. К тому же вы засвечены! Вас схватит Смерш, как только вы объявитесь!
– Но ведь «образец» – это сокровище, вы сами говорили еще в сорок втором и повторяли два-три месяца назад. Достояние рейха. Чтобы его вернуть, позволительны любые действия, вплоть до войсковой операции. Я хорошо это помню. Что изменилось за два месяца? «Образец» исчерпал себя и обесценился до ломаного пфеннига?
– Не хотел вас огорчать, Харальд, но… – Штиль вздохнул и сделал вид, что вынужден признаться, – на самом деле вы и сегодня не должны были рисковать. Я давно знаю, где находится «образец». Его контролирует наш агент. Или даже группа агентов, в подробности я не вдаюсь.
– Почему же они не возвращают «образец»?
– Безусловно вернут. – Штиль торопливо кивнул. – Только это надо сделать, не привлекая внимания. Ни русских, ни наших. Вы же понимаете, почему требуется именно такая скрытность. Если поднимется шумиха… по любую сторону от линии фронта… нам несдобровать. Всем!
Харальд не верил Штилю, по-прежнему чуял подвох, но язык все-таки прикусил. Отто был очень многослойной личностью. Иногда он вел себя как настоящий ученый, одержимый своими идеями, научной истиной и мучимый жаждой познания, но иногда мог запросто превратиться в типичного офицера СС: циничного, надменного, беспощадного. А чуть позже он вдруг преображался в обывателя-интеллектуала, только и способного, что рассуждать на всякие никчемные темы или философствовать, подражая одному знаменитому уроженцу Кенигсберга. Сегодня фон Штиль собирался показать себя еще с одной стороны – изобразить делового человека, который добился выдающихся результатов и намерен заставить всех проявить уважение. Даже высоких гостей из Берлина.
Естественно, вскрытые Харальдом неувязки мешали Отто настроиться на триумфально-деловую волну. Вот он и отмахивался да выдумывал поводы для отсрочки свидания с прежними проблемами.
Возникшая пауза была воспринята Штилем как точка, и Харальд не стал делать из нее многоточие.
– Понял вас, Отто.
– Чудесно, мой друг. – Штиль заметно расслабился. – В ваше отсутствие произошло множество позитивных перемен. В первую очередь наш эксперимент перешел в разряд рабочих проектов! Я только что закончил письменный отчет, а наш куратор из Берлина собрал все материалы. Он готов отвезти все и запустить механизм согласований. Положительное заключение гарантировано, сомнений нет. Однако, Харальд, мы с вами опытные бойцы, верно? Знаем, что страховка никогда не бывает лишней. Вы согласны?
– Конечно, Отто. Что от меня требуется?
– Самая малость. Мы сейчас пойдем к нашему куратору, и вы расскажете то, что докладывали мне в 1942 году в палатке у генерала Ланца, когда я впервые увидел «образец номер один». Хорошо?
– Никаких проблем, штандартенфюрер.
– Спасибо, мой друг. Только, Харальд… если будет задан вопрос, где теперь «образец», прошу
