– Юрец, это перебор уже. Пойдём. Забей ты на неё.
Не мог. Хотел рвануть к тебе, поставить на ноги, отряхнуть и извиниться. Сказать, что глупо пошутил и, конечно, покатаю тебя. Веришь?! Скажи мне, Надя. Ты искренне целуешь меня сейчас, или ты просто забыла, какой нерешительной мразью я был? Как вместо обычного прости и люблю, я заморозил твоё сердце и разбил своё.
– Всё в порядке? – Надя трогала мой взмокший лоб. До сих не отпускает. Мой кошмар во сне и наяву. – Ты весь горишь.
– От таких поцелуев я не только горю, чувствуешь? – прижал её крепче, и мои губы расплылись в пошловатой улыбке, когда до Нади дошёл смысл моего жеста. Я тут же получил несильный удар в плечо, зато выиграл время. Духу не хватит объясниться с ней сейчас. Рассказать, почему я дрожу как в лихорадке. Я тогда заболел. Не сильнее чем ты, но тоже слёг. И даже в больнице не мог тебя навестить…
Она вскочила на ноги, опасливо поглядывая на мои джинсы, а я заставлял себя не смеяться над её смущением. Трусишка какая. А спать с нетрезвым парнем под одним одеялом вчера не боялась, сейчас-то что случилось?
– Дурак. Ещё раз подобное выкинешь, и точно съеду в общежитие.
– А по подробнее? Как именно мне не делать?
Встал с табуретки и снова сгреб свою гостью в объятья. Мне нравится это. Чувствую, как с каждым прикосновением что-то внутри меня меняется, затягивается дыра в груди, уходит страх. Она рядом, она жива и под моей защитой теперь уже навсегда.
– Так можно? – положил ей руки на поясницу и склонил голову на бок, как послушная собачка.
– Можно…
– Хорошо. А так?
Прижал её к холодильнику, сцепил запястья над головой. Пижама задралась, обнажая нежную кожу. Ничего, мне и одной руки хватит, чтобы держать её. Надя не сильно сопротивляется. Положил ладонь на живот и медленно повёл вверх.
Не отвечает. Дышит, смотрит на меня, ждёт, как далеко я зайду. А я не останавливаюсь. Под моими пальцами ребра. Выше-выше.
Она шумно сглотнула. Или это был я?
– А угрозы, выходит, были простым блефом. Никуда ты не уйдёшь от меня.
Даже если захочет не пущу. Да, я пристроил её в общагу. Но не ради неё. Ради себя. И теперь я спокоен. Но всё равно мучаюсь, мне нужно знать, почему она не сопротивляется, почему позволяет. Благодарность за всё, или собственное желание?
– Не уйду, – говорит спустя слишком долгое мгновение. В глаза мне уверено смотрит. В них нет затаённой обиды прошлого, только ожидание нашего прекрасного будущего. Но я сам пока не готов забыть и отпустить его. потому отпускаю мою разочарованную пленницу.
– Хорошо, а теперь давай, наконец позавтракаем?
Надя
Вот так запросто сидеть рядом, кормить друг друга с рук. Обещать, что этот кусочек вкуснее, чем тот. Смеёмся. Я словно всю жизнь его знала, этот взгляд, движения, улыбку.
Мы вместе помыли посуду и теперь грели ладони о чашки с горячем чаем и дули на пар. Мы же никуда не торопимся сегодня и вообще. Нам просто хорошо.
– О, твоя любимая, – подцепила из стеклянной вазы конфету и погладила пальцем: – Помнишь, протянула её Юре на раскрытой ладони, а он замер, словно его молнией шарахнуло.
– Ты помнишь? – спросил с надеждой и срахом.
А теперь и я зависла. Ну да… Я помню. Юра всегда так долго смотрел на эти конфеты и не решался взять. Приходилось таскать их для него. Так странно, точно я не забывала этого, вот только вместе с этим фрагментом мозаики в сердце начала разливаться тоска по чему-то далекому и ушедшему безвозвратно. Наше детство. Лето, кузнечики, солнце и пруд. Я помню. Но это ушло навсегда, оставив после себя лишь горечь жжёной карамели.
– Да, я помню.
Чудов выхватил у меня конфету, развернул и запихнул целиком в рот, блаженно зажмурившись.
– И это самые вкусные на всём свете конфеты. Сегодня отличная погода, м?
До темноты гуляли. Дурачились, толкали друг друга в снег, а потом вытряхивали его из самых неожиданных мест уже дома.
– Скажешь папе, что мы теперь вместе? – Юра склонился надо мной, пока я набирала сообщение. После утренней взбучки лучше не игнорировать родителя.
– Ага, и про диван напишу, – принялась демонстративно писать отцу, что спим мы с Юрцом в одной постели. Он перепугался, пытался выхватить у меня мобилу и только хуже сделал, когда сообщение отправилось в этой нешуточной потасовке.
– Твою же мать… – с чувством выругался Чудов и схватился за волосы.
– Она тоже сейчас будет в курсе, молодец.
– Я молодец?!
Папа не заставил себя ждать и тут же перезвонил.
– Класс, сам теперь с ним говори, – пихнула ему телефон, а Юра перекидывал его из одной руки в другую, как горячую картошку.
Но ответить всё же пришлось:
– Здрасте дядь Дим. Да не, это шутка такая. Конечно, у меня есть где спать! Пфр, спрашиваете! – он нервно посмотрел на меня и полоснул себя пальцем по горлу. Было сложно сдерживаться и не заржать над его гримасами. – Да, я пришлю фотку. А? Ээээм? Ладно, будем…
Покраснел. Заикающимся голосом попрощался с моим отцом, а потом сполз по стене.
– Что он тебе сказал?
– Чтобы мы предохранялись. Но перед этим попросил прислать фото двух койка мест.
Я сползла следом.
– Предлагаю выслать ему фотки надувных презервативов. Пусть видит, что у нас все под контролем, – попыталась сгладить неловкость.
– Ага, и следующим телефонным звонком твой папа будет объяснять нам, как на самом деле ими пользоваться. К такому я пока точно не готов. Мы с тобой и так проштрафились по полной. Ладно, помоги мне с балкона раскладушку достать, – Юра поднялся на ноги и протянул мне руку.
– Раскладушка? У тебя была раскладушка?!
– Ну да, – гад даже не пытался отрицать. – Более того, у меня и одеяло второе есть, но согласись, под одним нам будет теплее. Предлагаю выслать фотки, потом убрать всё обратно.
– Обманываем моего папу?
– Какой обман? Он попросил фото второго спального места, а уж ложиться порознь мы не никому обещали, – подмигнул Чудов и распахнул балконную дверь.
Он всё-таки дьявол, кто бы что ни говорил.
14
Остаток этого вечера и почти весь следующий день готовилась к предстоящему экзамену. Юра крутился по дома. Разгребал свои вещи и освобождал для меня полки в шкафах. Вполглаза поглядывала, как он заботливо раскладывает мою одежду и книги, втихаря листает мои тетради, проводя пальцами по конспектам. Потом он надолго пропадал на кухне и
