Схватил рюкзак и бросился к двери.
– Что даже чаю не попьёшь? – мама с нарочитой тоской спросила меня в спину, а я уже нёсся по лестнице на улицу и высматривал хоть кого-то, кто сможет меня подбросить.
– Юрец! – сгрёб меня в охапку Денис, один из тех, кто когда-то дразнил мою Надю, но это было так давно, что он уже и не вспомнить. Да и изменились мы сильно с тех пор.
– Денч, подбрось до вокзала. Срочно надо.
– За Надькой бежишь? Всё по-прежнему да,Чудов? – смеялся мой друг детства.
Меня трясло от волнения. Уедет, она сейчас уедет! Я столько ждал, чтобы её увидеть, хоть мельком после летней сессии, и вот упустил эту возможность. Я больше не могу ждать, я скажу ей, что я идиот. Что люблю её, что я псих вдобавок, и пусть сама решает, что с этим делать. Нужен я ей такой? Надеюсь, что нужен. Боже, как все клокочет в груди от страха и предвкушения.
– Пожалуйста…
– Не вопрос. Поехали.
Денис не жалел свою старую девятку ради меня. Гнал к вокзалу, и периодически поглядывал в мою сторону.
– Ты прости меня, Юрец. Глупо мы себя вели тогда. Видели, что девчонка тебе дорога, и задирали. Это смешным казалось. Если бы мы только не… Мы же всё её искали тогда. А ты нашёл, нашёл и спас.
– Не надо. Ты не виноват. Никто не виноват, это я её оттолкнул, а если бы не толкнул, то никого спасать не пришлось бы, – обхватил себя руками, чтобы сдержать захлёстывающий меня до краёв ужас того дня.
– Она скучала по тебе, – соврал Ден.
– Не скучала, она меня даже не помнит.
– Вспомнила бы, если бы ты не избегал её всё это время.
Смелости мне не хватило. Когда она пришла в себя в больнице, то очень долго вспоминала родных, а когда мы наконец встретились, то спряталась за своего отца и испуганно спросила его:
– Кто это?
Солнце погасло, стёрлась из памяти конфета на ладошке, а искренняя улыбка сменилась вечной настороженностью, которая проявлялось напряжённой складочкой на лбу. Она забыла меня, забыла что с ней случилось, и я посчитал это знаком. Сам решил вычеркнуть себя из её жизни. Но свет к Наде всё равно не вернулся, улыбаться она не начала, словно той ночью мне всё отдала. В итоге я не выдержал этой пытки. Смотрела на неё и мучился от бессилия. Сбежал в Москву, хотя мог остаться, поступить в наш пед, быть рядом… Я пожалел об этом в первый же месяц, но назад пути не было. Я быстро направил свою безумную любовь в нужное русло, стал безотказным добрячком с периферии. Меня смешила недоверчивая реакция на мою безвозмездную помощь, и вскоре я поверил, что таким образом несу Надин свет. Вот только я не был искренним, потому что только ей одной я хотел светить…
– Не расстраивайся, Юрец. Позвони ей, хочешь номер дам её? – предложил Денис, доставая из кармана мобилу.
Поезд ушёл, и я воспринял это как очередной знак. Вернулся к маме и остывшему супу, отложив своё признание на неопределённый срок, а заодно проморгав мудака Кирилла…
Дома мне ничего не сказали. Опять всё поняли без слов, а утром мама положила мне на подушку билет на поезд и поцеловала в висок. Я ещё долго не мог решиться, а потом…
– Юр…
– М?
Я уже заполнил графы со своими паспортными данными, и наблюдал за Надей.
– Ты точно уверен?
Молча ткнул пальцем в свою подпись и улыбнулся. Я точно уверен. Никогда ещё не было настолько, чёрт возьми, уверен.
– Мне надо будет исправлять зачётку и студенческий билет…
– Просто в деканат зайдёшь и поставишь всех в известность. В зачетке сверху подпишут новую фамилию. Обычное дело.
– Не верится, что мы это делаем.
– Чудовы же. Нам подходит.
Она вывела красивым почерком мою фамилию и шумно выдохнула.
– Поздравляю, – кисло прокомментировала наше решение работница загса, которую сегодняшние рокировки явно не оставили равнодушной. – Четырнадцатое февраля в десять тридцать. Не опаздывайте…
– Не опоздаем, – ответил за нас, потому что моя девочка говорить резко разучилась.
Забегая немного вперёд, мы не опоздали, и целовала меня Надя. Привстала на мысочки и робко потянулась ко мне, забирая последний долг и свой свет обратно. Не весь, конечно. Половину она оставила мне, и теперь мы его делили на двоих.
15
— Не передумала? — немного нервно спросил Юра, теребя в руках свои вязанные варежки.
— Всего пять минут прошло, думаешь, у меня было достаточно времени осознать всю глубину случившегося?
— Первые мгновения самые важные. Именно тогда мы понимаем, что совершили ошибку. Как самоубийца, шагнувший в окно. Или сидящая на диете девушка, запихнувшая в рот что-то очень калорийное, или когда подкидываешь монетку...
— Так, стоп! — положила Чудову руки на плечи и хорошенько встряхнула. — Я уже поняла, что ты силён в метафорах.
— Это было сравнение вообще-то, — поправил меня Юра, тут же превратив моё желание успокоить его в нечто противоположное, но я сдержалась. Он учитель, ему можно.
— Метафора — особый вид сравнения, — процедила сквозь зубы.
— Ну, допустим, — нехотя согласился мой будущий муж, — Но это была не метафора. Союз “как” тебе ни о чём не говорит? Как ты собираешься сдавать практику речи, ты же простой анализ текста не сделаешь.
Он неодобрительно прицокнул и покачал головой, а я в шутку сомкнула ладони на его шее.
— Придушу!
Никакой неловкости, никаких сомнений. Мы дразнились и смеялись, строили планы и решали, что наденем на наш важный день. Сошлись на джинсах и футболках с каким-нибудь приторно-романтичным принтом.
Неловкость вернулась ночью в постели, когда наше неровное дыхание и смущённое молчание начало выдавать слишком многое. Вот только ни я, ни он не решались пересечь невидимую черту, пролегавшую между нами.
— До свадьбы ни-ни?
С наигранным сожалением спросил меня Чудов.
— Опять издеваешься?
— Ага. Мне так нравится, как ты бесишься.
Поджала губу.
— А сам-то? Можно подумать, что не хочешь, — не удалось придать голосу едкости, под конец фразы в нём уже вовсю сквозила надежда.
— Что хочу? — прикинулся дурачком Юрец, и я обиженно отвернулась к стенке. Да ну его.
Через долгие минут пять, а я засекла по тиканью настенных часов, Чудов тяжело вздохнул и прижался ко мне со спины, крепко обняв одной рукой.
— Если тебе ещё интересно, то я очень тебя хочу, одно моё неосторожное движение, и ты это даже почувствуешь.
— А что мешает? — неожиданно спросила сидящая во мне плохая девочка.
—