Рюкзак лежит у моих ног – и манит к себе.
Почему бы мне не посмотреть листочки из церкви? Они ведь тоже часть нашей работы, часть всей этой истории. Да и заниматься ими интереснее, чем писать текст для блога или составлять перспективный график производства…
Выключаю компьютер и тянусь за рюкзаком, а потом медленно и осторожно расстегиваю молнию, чтобы капли воды, усеявшие рюкзак, не стряхнулись внутрь и не попали на бумаги. Те кажутся такими тонкими, что мне даже страшно их доставать. А вдруг на них попадет жир с пальцев? Архивариусы и библиотекари обычно используют перчатки, занимаясь старыми документами, но у меня с собой ничего такого нет. Однако так хочется почитать их, что руки дрожат…
Божественный
Чтобы впустить в свою душу божественный свет
Нет никакого страха перед Господом. Только любовь.
Первый лист сродни тому, что я и Эмми рассматривали в церкви. Похоже, это проповеди. Пастор Матиас писал, зачеркивал и снова писал. Судя по всему, он строчил черновик за черновиком, оттачивая свои идеи, подобно любому автору. Язык напыщенный, но содержание не оставляет равнодушным.
Переворачиваю лист.
Это, скорее всего, было написано Матиасом в другом состоянии. Никаких зачеркиваний, все рождалось на одном дыхании, и почерк тоже другой – более размашистый, буквы крупнее, словно человек пребывал в состоянии сильного душевного подъема.
Господь всегда требовал жертв от своих приверженцев. Путь к спасению души труден и тернист. Он пролегает сквозь тьму. Только осмелившись пройти через долину смертной тени, можно заново родиться чистым на другой стороне; лишь спустившись во тьму, можно найти свет.
Истинный путь малопривлекателен. Он извилист и тяжел. На нем отсеиваются ленивые и слабые в вере. Остаются лишь самые достойные, чья вера по-настоящему сильна.
А рядом с ним вас постоянно поджидает дьявол. Он рыскает вокруг с невинным ликом и елейным голосом. Он будет нашептывать вам в ухо: «Следуй за мной, и ты познаешь все мирские удовольствия. Сможешь хоть на время отвлечься от своих проблем. Зачем думать о вечности?»
Его слуги прячутся среди вас. Они будут обращаться ко злу, существующему в вас, умолять и просить. Но вы должны сохранять твердость сердца и слушать только глас Божий. И не слушать ложь, которая, подобно меду, станет литься из их уст, когда они будут пытаться затуманить ваш разум, чтобы внести смятение в ваши души. Укрепитесь в вере своей и следуйте за светом истины.
Вы – его воины. Вы – его избранники. Но вы должны добровольно идти за ним. Вы не можете спрятаться за спинами других в ожидании блаженства. Царствие Небесное вам не гарантировано. Нельзя пускать на самотек вашу мирскую жизнь. Вы должны пройти сквозь тьму, дабы суметь увидеть свет. От вас требуется желание узреть его врагов в своем подлинном обличье и сокрушить их со всей божьей силой и гневом.
Я облизываю свои пересохшие губы и переворачиваю лист. Небо освещается яркой вспышкой молнии. Медленно считаю «один-два-три-четыре», и только тогда все прочие звуки вокруг заглушаются громкими раскатами грома. Гроза бушует прямо над нами.
Листочки лежат как попало, словно кто-то намеренно перепутал их. На следующем – отнюдь не продолжение наскоро написанной проповеди, а что-то другое. Я даже не понимаю сначала, что именно. Такое впечатление, словно я вижу писанину ребенка. Беспорядочные каракули. Несколько фигур напоминают примитивные изображения человечков, но все это кажется абсолютно бессмысленным.
Странно… Что, рядом с тем, кто записывал свои мысли на этих бумагах, был ребенок?
И я сразу невольно вспоминаю Биргитту Лидман.
Убогую Гиттан.
Слова бабушки эхом отдаются у меня в ушах.
«Ее звали Биргитта, и она была слабоумная, как говорили в то время. Именно поэтому ее прозвали Убогой Гиттан. Мать бедняжки умерла несколькими годами ранее, и на смертном одре она попросила мою маму позаботиться о ее дочери. А моя мама принадлежала к тем людям, кому нравится помогать всем и каждому, поэтому она, конечно же, согласилась.
Биргитта была крупной, нескладной женщиной с постоянно всклокоченными волосами и маленькими темными глазами, никогда не встречавшимися ни с кем взглядом. Иногда, до смерти ее матери, их видели вдвоем в городе. Но, оставшись одна-одинешенька на белом свете, Биргитта перестала покидать свой дом. Поэтому до того, как я переехала в Стокгольм, мы с моей мамой по очереди ходили к ней каждый день с корзинкой еды. И в ней всегда лежало одно и то же, поскольку для нее имело большое значение, чтобы ничто никогда не менялось.
После моего отъезда помогать маме и носить еду Биргитте пришлось Айне. Она была не в восторге от этого, и я могу ее понять. Биргитта порой могла напугать кого угодно своим бормотанием и блуждающим взглядом. Иногда с ней случались такие приступы ярости, что от волнения она чуть сама не лишалась чувств. Помнится, однажды я и мама пришли к ней со столом и двумя стульями, которые мама упросила сделать кого-то из деревенских парней. Они получились немного кривыми, но мы решили, что это лучше, чем ничего, поскольку в лачуге Биргитты стояли лишь кровать и ночной горшок. Но она словно взбесилась тогда – мотала головой и раскачивалась вперед-назад на одном месте, а потом принялась бормотать все громче и громче и в конечном итоге перешла на крик, дико размахивая руками вокруг себя. Мама получила сильный удар, но больше всего пострадала сама Биргитта – она ударилась головой о стену и разбила лоб в кровь…»
Где в ней пряталась эта злоба?
А может, именно на найденных нами листочках все и началось? Нечто, закончившееся тем, что Биргитту привязали к столбу на площади Сильверщерна и до смерти забили камнями?
Просто не укладывается в голове, как люди могли слушать это. Напыщенную вычурную болтовню о сверхъестественных вещах и о зле. Но кто-то слушал.
Айна, например…
«После того как я перебралась в Стокгольм, Айна начала помогать маме с Биргиттой, но спустя немного времени она стала писать странные вещи о ней в письмах, которые посылала мне. По ее мнению, нам не следовало помогать бедной женщине. Айна вдруг решила, что Биргитта должна сама заботиться о себе. И что она стала такой, какой была, поскольку Господь наказал ее – за то, что зло проросло в ее душе.
В ответном письме я спросила Айну, откуда она это взяла. Биргитта – не зло, написала я ей, она просто больной человек, нуждающийся в нашей помощи. Зная, что Библия сейчас стала ее путеводной звездой в жизни, я попробовала зайти с этой стороны.
