Макс поднимает большой палец, глядя на меня, и тоже возвращается к своей машине.
Я запрыгиваю на водительское сиденье и слышу, как Эмми кричит мне:
– Только езжай осторожно, чтобы не повредить оборудование!
– Не ты же за него платила, – бормочу я и резко захлопываю за собой дверь.
Сейчас
На склоне не видно и намека на остатки дороги или тропинку, ведущую вниз. Где-то некогда явно находилась какая-то грунтовка, но, как я ни искала по картам, мне не удалось ее найти. Большинство поставок в город и из него обычно осуществлялось поездом.
Кусаю себя за щеку – и медленно начинаю спуск. Заслышав, как у меня за спиной в грузовом отсеке что-то начинает двигаться вперед, крепче сжимаю руль. Туне оглядывается через плечо, пусть сквозь железную стенку ничего не увидишь, потом снова поворачивается вперед и спрашивает меня:
– Ты уверена, что сможешь работать с ней?
Скорее всего, она задает этот вопрос без всякой задней мысли, но я все равно принимаю его как критику в свой адрес. Ничего не поделаешь, Туне порой не хватает такта.
– А разве у меня был выбор? – говорю я просто.
Мы переезжаем через корень, и машину подбрасывает.
– Да уж точно, – соглашается Туне. – Никакого.
Эмми стала последним выходом. Я задействовала все возможные контакты в нашей сфере, давала объявления и искала через социальные сети, но всё без результата. Конечно, кое-кто интересовался – но все они сразу же давали задний ход, стоило им узнать, сколь ограничены мы в средствах и какой скудный у нас опыт. Диплом по специальности кинопроизводство и участие в нескольких коротких проектах в качестве ассистента продюсера весят не так много, когда надо набрать собственную команду. Нелегко найти людей для очередного малобюджетного проекта, особенно когда нужен грамотный персонал.
В конечном итоге я сдалась – однажды вечером, пребывая в полном отчаянии после того, как моя последняя надежда, бывший одноклассник и экс-бойфренд, который, несмотря на его вредный характер и длинные сальные волосы, принимал участие в нескольких по-настоящему серьезных детищах ТВ-4, позвонил и отказался, когда ему предложили другую работу, где платили нормальную зарплату. Я сдалась – и назвала имя Эмми.
До той поры я и Туне ни разу не упоминали ее в наших разговорах. Однако, несмотря на все мои усилия делать вид, будто Эмми Абрахамссон никогда не существовало, я не забывала о ней, проверяла ее страничку в «Фейсбуке» с равными промежутками, «гуглила» ее порой поздними вечерами. После универа у нее все сложилось хорошо. Лучше, чем у большинства других с нашего курса. Половина из тех, с кем мы учились, ушли из киноиндустрии в течение пары лет после выпуска. Но не Эмми.
Собственно, это не удивило меня. Она всегда была ушлой. И дружила с головой.
Когда я назвала ее имя Туне, та удивленно приподняла брови и спросила, почему я не вспомнила о ней раньше. Понятное дело, Эмма представлялась ангелом божьим – тем, кто не знал, что она за штучка. Или какой могла стать…
Переключаю передачу, когда спуск заканчивается и мы оказываемся на ровной поверхности, – и с облегчением перевожу дух, еще толком не осознав, что справилась с очередной трудной задачей.
– Я сомневалась, что машина выдержит весь путь вниз, – признаю́сь я дрожащим голосом Туне и начинаю смеяться. – Мне постоянно казалось, что она вот-вот развалится на куски.
– Будем надеяться, что и выбраться отсюда мы тоже сможем, – сухо отвечает Туне.
Я лишь поднимаю глаза к небу и сосредотачиваюсь на домах, которые сейчас начинают появляться перед нами.
Они построены по образцу и подобию классических шведских деревенских жилищ, с V-образной крышей и маленькими окнами. Первый, оказавшийся у нас на пути, настолько мал, что больше напоминает сарай, и стоит он немного в стороне от остальных, находящихся примерно в ста метрах дальше впереди. Его стены когда-то имели темно-красный цвет; теперь краска висит на досках большими клочьями, а в черных пятнах окон, окаймленных белыми рамами, еще кое-где блестят остатки стекол. Заходящее солнце светит ему в тыл, и покатая крыша отбрасывает слишком длинную тень, чтобы заглянуть внутрь. Я чувствую, как по спине у меня пробегает холодок, и машинально сбрасываю скорость.
– Это?.. – спрашивает Туне.
– Дом Биргитты Лидман, – заканчиваю я вопрос за нее. – Убогой Гиттан. Да, это, скорее всего, он.
Подробных карт городка не так уж много. Общие планы с пометками – лучшее, чем мне удалось разжиться. Но я почти уверена, что это ее дом.
Мне, собственно, хотелось бы остановиться и глянуть, но нам надо разбить лагерь до темноты. Согласно составленному нами графику, мы должны приступить к обследованию города завтра спозаранку, а снимать начнем не раньше второго или третьего дня. Но нам понадобится каждая минута из наших пяти дней здесь, на которые рассчитан бюджет.
Кроме того, многое еще надо подготовить: определить места съемки, пересмотреть и отредактировать сценарий, написанный нами для фильма, расписать, как лучше всего расположить сцены относительно друг друга, чтобы наш сериал в конце концов получился таким, каким мы хотим его увидеть.
Небольшой трейлер, выложенный нами на странице «Кликстартера», на удивление хорош, если учесть, сколь мало материала имелось для работы над ним. Туне удалось уговорить одного фрилансера, знакомого ей со времени ее работы в рекламной сфере, сваять сей шедевр по дружеской цене. Однако, при всем его великолепии, это всего лишь 45-секундная подборка обычных снимков природы и старых документов со зловещим закадровым текстом. Настоящий трейлер с драматическими фотографиями из самого Сильверщерна сможет здорово увеличить наши шансы заполучить нужную сумму через «Кликстартер», даже если мы не получим гранты, на которые надеемся.
Честно говоря, все зависит от этой поездки. У нас есть лишь одна попытка. Если мы не преуспеем, мне вряд ли стоит рассчитывать на то, что Макс раздобрится еще раз и оплатит вторую.
– Там, – говорит Туне.
Сначала я не понимаю, на что она указывает, но потом вижу довольно широкое пространство между двумя строениями. Дорога. Она неасфальтированная, но ничего иного я и не ожидала.
– Это, вероятно, главная улица, – говорю.
– Одна из них, в любом случае, – соглашается Туне.
Продвигаться по грунтовке гораздо проще, даже если она сильно заросла и неровная. Никто из нас больше ничего не говорит: мы заняты созерцанием города, в который въезжаем. Дома, словно глазами, таращатся на нас пустыми окнами. Большинство из них похожи почти как две капли воды – бревенчатые, покрашенные в белый, желтый и красный цвета. Они представляются мне мумифицированными призраками старой мечты о шведском сельском жилище.
Из растительности вокруг преобладают вереск и прочие кустарники, но местами также видны небольшие сучковатые сосны – они пробиваются вверх сквозь прогнившие ступеньки лестниц и завалившиеся
