– Нет, смерть – это не инстинкт.
– Но это так, – говорит она. – Неужели ты не понимаешь? Наши тела знают, как жить, и, конечно же, знают, как умереть. Смерть – это не просто произошедшее с нами событие, это делают с нами наши тела. Люди продолжают умирать, потому что кодировщики еще не добрались до сути. Они пытаются спасти человечество, изменяя ДНК, но на самом деле видят лишь половину проблемы. Все потому, что некоторые части головоломки спрятаны в наших умах.
Я смотрю в глаза Цзюнь Бэй и чувствую, как слабеют ноги, когда меня наконец осеняет. Используя «Нулевой код» на тех людях, она не собиралась их убивать… а, наоборот, хотела подарить им вечную жизнь. Она сделала то, чего пытался достичь каждый кодировщик-любитель с первых дней появления гентеха. Она создала код, о котором мечтали врачи еще с тех пор, как алхимики научились превращать свинец в золото.
Она переписала работу Лаклана – его попытки стереть жестокие инстинкты человечества – и превратила ее в код, способный избавить от смерти.
Глава 36
Качая головой, я отступаю на шаг назад.
– Это невозможно.
Хотя кого я обманываю? Я своими глазами видела, как Анне выстрелили в грудь. Она умерла. Я видела ее тело и как отключилась панель, чувствовала ее холодную кожу, слышала, как перестало биться сердце.
А сейчас ее сердце бьется вновь.
Анна недостающее звено, ключ к разгадке тайны того, почему гентех способен исцелять наши тела, когда мы умираем, но не может восстановить мозг. Каким бы ни было уравнение жизни и смерти, его решение хранится в клетках Анны.
И Цзюнь Бэй тоже поняла это, а затем нашла способ описать в четырех миллионах строк кода.
– Вот почему мне пришлось останавливать кровотечение, – говорит Цзюнь Бэй. Она подносит бледную руку ко рту и кусает кожу на большом пальце. – Я переживала не только за тело, но и за разум. Инстинкт смерти заложен в каждом из нас, и мне нужно было убедиться, что наш не сработает после выстрела.
– Но как смерть может быть инстинктом? – Я прислоняюсь к стене. Меня сотрясает дрожь, поэтому я обхватываю себя руками и скольжу взглядом по экранам, лабораторному столу и горам вдали. – Не понимаю.
– Инстинкты – это связь между телом и разумом, – объясняет Цзюнь Бэй. – Гентех может позаботиться о наших телах, но если мозг решит, что мы умираем, то обязательно щелкнет переключателем. Эту нить внутри нас нельзя завязать снова, если она была разорвана. Но «Нулевой код» усиливает ее. И хотя это лишь часть огромной головоломки бессмертия, но очень значительная ее часть.
Я закрываю глаза и откидываю голову назад:
– Это изменит мир.
Уже почти не осталось травм и болезней, которые не может излечить гентех, если для этого есть достаточно времени, но многим людям его не хватает, и они умирают – истекают кровью или болезнь оказывается сильно запущена. А этот код сможет помочь им. Позволит познакомиться со смертью и вернуться обратно, как только их тела исцелятся. Код не спасет всех на земле – есть еще и те, кто получил очень сильные травмы, – но радикально изменит положение дел.
Мы станем практически неуязвимы благодаря ему. А его уже получили все на земле как часть вакцины.
– Как им воспользоваться? – спрашиваю я.
– В том-то и дело, – говорит Цзюнь Бэй. Она тянется к резинке в волосах и переплетает конский хвост. – Я ничего не помню. К тому же я стерла код и из памяти, и с панели. Я попыталась разобраться в нем, но там четыре миллиона строк, и они вплетены в вакцину. Я даже не могу отделить одно от другого. Недели уйдут на то, чтобы просто распутать их. Не думаю, что Лаклан действительно знает, как это сделать, иначе уже сделал бы. – С ее губ срывается смешок. – Как же это нелепо. Он разослал всем «Нулевой код», но даже не может им воспользоваться.
Я шагаю к окну, потирая руки, которые покрылись мурашками.
– А у нас он есть? Ну… мы можем умереть? Коул сказал, что я умерла, когда уничтожила бомбардировщики, но потом очнулась. Я только что выстрелила себе в грудь, но, уверена, все еще жива.
– Не знаю, – говорит Цзюнь Бэй, подходя ко мне. – И мне не хочется это проверять. Возможно, я и закачала его в пустыне, но потом Лаклан изменил нашу ДНК, и я не знаю, как это повлияло на нас. Но думаю, что он есть у Мато.
Я поворачиваюсь к ней:
– Что?
– Ну, он кажется довольно безрассудным, когда дело доходит до дробления, и я, скорее всего, проверяла код на нем, когда мы работали вместе. – В ее глазах мелькает нежность, а на щеках появляется слабый румянец. Она замечает мой пристальный взгляд и быстро отворачивается, а затем шагает к лабораторному столу. – Его сердце остановилось, когда он уничтожал беспилотники, и Анна сказала, что такое уже происходило раньше. Не знаю, осознает ли он это или нет, но не думаю, что он может умереть. Теперь ты понимаешь, что поставлено на карту. Я испугалась того, что создала, но теперь уже не боюсь. Я ошиблась…
– Ошиблась? Ты убила шестьдесят человек.
– Это был несчастный случай! – кричит она. – И я дорого за него заплатила. Я чуть не умерла сама. Потеряла свое тело и половину своего разума, пытаясь стереть этот код и все воспоминания о том, как его писала. Не знаю, как еще исправить содеянное, кроме как попытаться спасти как можно больше людей. Вот почему мы должны работать сообща. Этот код изменит мир, но вряд ли в лучшую сторону, если «Картакс» завладеет им.
– Вот почему я здесь, – говорю я. – Бринк запустил протокол «Всемирного потопа». Ты знаешь, как его остановить?
Она качает головой:
– Все, что приходит мне на ум, – попробовать взломать серверы «Картакса» и попытаться выжить людей из бункеров. Это остановит атаку, но приведет к серьезным последствиям. Гражданские начнут винить во всем людей, живущих на поверхности, что приведет к еще более ожесточенному противостоянию. Можно
