– Мы справимся, Рысь. Вот увидишь.
Мы добираемся до вестибюля, ведущего в атриум, который покрыт травой насыщенного синего цвета. Бо́льшая часть деревьев обуглилась и дымится. Черные полосы тянутся по бетонным стенам, а некоторые квартиры превратились в руины. В траве виднеются воронки, которые обычно оставляют гранаты, а воздух загустел от дыма и наполнен свистом пуль.
– В атриуме полно солдат, – говорит Анна. – В квартирах на верхних этажах спрятались снайперы. Как только мы попытаемся добраться до лаборатории, то окажемся у них как на ладони. Надеюсь, там будет хоть какое-то укрытие.
– Это самоубийство, – говорит Коул. – Нужно как-то пробраться туда через коридоры.
– Здесь чертов лабиринт, – возражает Анна. – А у меня даже нет от него карты. Кто говорил, что здесь солдат меньше, чем снаружи?
– Дайте мне минутку, – говорю я, загружая интерфейс манжеты и отправляя импульс в атриум. – Думаю, я смогу найти, где прячутся солдаты.
Я поднимаю голову, и светящиеся линии всплывают у меня перед глазами, вырисовывая внутреннюю часть бункера. Я вижу пустое пространство парка и яркий свет на дальней стороне. Это подсвечивается терминал в лаборатории Регины. Я увеличиваю разрешение картинки, и тут же всплывают яркие пятнышки света. Панели солдат. Вокруг атриума вспыхивают генкиты и различная техника, вырисовывая цилиндр, который тянется к темному небу.
Но и в вышине не совсем темно. Над бункером вырисовываются светящиеся дуги, которые то и дело устремляются в бункер. Если манжета подсветила эти точки, то, значит, в них есть беспроводные сигналы.
Но что они делают в голубях?
– Что за чертовщина? – глядя на стаю, выдыхаю я.
Вот что меня смутило, когда я пыталась уничтожить бомбардировщики. Я посылаю в манжету команду начать сканирование, пока рассматриваю их черные крылья со светящимися перьями, их острые, щелкающие клювы.
Перед глазами вспыхивают данные сигнала манжеты. В них есть что-то маленькое, мерцающее и передающее закодированный сигнал. Я перевожу взгляд на одну из птиц и вглядываюсь в нее. С губ срывается удивленный вздох.
Это панели.
В голубей вживлены миниатюрные панели. Они напоминают светодиоды, которые я видела под кожей Регины, а значит, это ее разработка. Но невозможно вживить панели в миллионы голубей. Должно быть, они появились в птицах с момента вылупления. Закодированы в их ДНК и передаются потомству, а их светодиоды замаскированы светящимися перьями. Их сигналы настолько слабы, что едва заметны на фоне других в Энтропии, но при этом достаточно сильны, чтобы я могла за них зацепиться.
Перед глазами разрастается код. На их панелях простейшая операционная система, в которой работает лишь навигационный модуль, связанный с нервной системой птиц. Его можно закодировать и направить птиц в любое место. Регина рассказывала, что птицы прилетают в Энтропию раз в год. Мне казалось, это заложено в их ДНК, но, похоже, это контролируется панелями.
А значит, я тоже могу их контролировать.
Сделав медленный вдох, я вчитываюсь в сигналы запуска и элементы управления алгоритма, а затем изменяю настройки манжеты, чтобы подстроиться под них.
– Что ты делаешь, Рысь? – спрашивает Агнес.
Я моргаю и разрываю VR-сеанс. Перед глазами все еще отражаются полосы света, пронизывающие атриум.
– Я… я не уверена, что все сработает, но постарайтесь не сильно пугаться, ладно?
Коул берет меня за руку:
– А что должно сработать?
– Черт возьми, – повернувшись к атриуму, выдыхает Анна.
В воздухе нарастает гул, эхом отражающийся от стен атриума. Крики птиц становятся все громче и вскоре кажутся оглушительными. Кобальтово-черные дуги расцветают над парком. Голуби пикируют в атриум до самой травы, и их так много, что воздух чернеет.
– Сработало! – вскрикивает Анна, сжимая в руках ружье. – Идем!
Коул сжимает мою руку, а его мышцы напрягаются, когда мы выбегаем из вестибюля в парк. В нем словно начался ураган. Птицы кружат и проносятся мимо, их перья касаются кожи, а клювы щелкают у самых ушей, цепляясь за волосы. Я вскидываю руку и прижимаю предплечье ко лбу, отчаянно пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь стаю, но она невероятно плотная. Агнес хватает меня за футболку, но мы замедляемся и теряемся в какофонии стаи.
Их слишком много. Нам совершенно ничего не видно. Но нам это и не нужно.
Я зажмуриваюсь и снова вызываю интерфейс манжеты.
Мир погружается во тьму, а затем перед глазами вспыхивают безумные вихри светящихся полос от голубей. Однако их сигналы слабы, и я вижу за ними яркий луч главного терминала связи в лаборатории Регины.
– Сюда! – кричу я, но мой голос почти не слышен.
Закрыв глаза, я беру Коула за руку, а затем сжимаю запястье Агнес и бросаюсь вперед. Осколки хрустят под ногами, Коул дергается, а его мышцы напрягаются, когда он тянется, чтобы обхватить Анну за талию и втащить в наш круг. Я вижу, как их панели светятся в темноте за спиной и как мерцает оружие в их руках. Мы то бежим, то еле идем, пробираясь сквозь стаю на другую сторону парка к лестнице, которая ведет в лабораторию Регины.
Там тоже летают голуби, но их намного меньше, и мне удается оглядеться по сторонам. На побледневшем лице Агнес выступила кровь, и я медленно осознаю, что мне тоже больно. Руки и грудь усыпаны порезами и царапинами от острых как бритва клювов голубей. Но уж лучше получить эти крошечные ранки, чем пулю от снайпера.
Позади нас раздается грохот, а затем град выстрелов. Может, это взорвался один из голубей, а может, граната солдат «Картакса». Птицы разлетаются в стороны, а их крики перерастают в рев, который оглушает звуковой модуль. Позади нас в стену врезаются пули, откалывая маленькие кусочки бетона.
– Беги! – кричит Коул и толкает меня вверх по лестнице.
Мы добираемся до двери в лабораторию, и он опускается на корточки у стены. Его кожа покрыта царапинами, а волосы залиты кровью.
– Анна, уведи их внутрь!
Еще больше выстрелов разносится эхом по атриуму, перекрывая рев стаи. За нами бегут солдаты. Я оглядываюсь на дверь в лабораторию Регины. Рядом со сканером стоит Агнес. Загорается зеленый светодиод, и дверь открывается. Не знаю, как Агнес удалось ее открыть,
