Гном и герич, стоявшие подле, мгновенно переменились в лице. Переглянувшись, они как один побледнели: дело пахло ни много ни мало чародейским договором с могучими силами, а ведь согласно все тем же сказкам, стихам бахши и ковровым книгам, такие договоры не приводят тех глупцов, что имеют неосторожность их заключить, ни к чему хорошему. Аэрху же, казалось, не могло смутить буквально ничто — он просто стоял и широко улыбался, выставив на обозрение полукруг своих черных, как и он сам, зубов.
— Что ж, это всяко лучше, чем триста лет и три года, — сказал Ильдиар, не обращая на одновременное осуждающее качание головами друзей никакого внимания.
Несмотря на любовь поворчать, Ражадрим Синх рассеивал вокруг себя недюжинное обаяние, и не утонуть в нем безвозвратно, как в море бархатных подушек, было просто невозможно. В данную минуту граф де Нот напрочь позабыл все, что слышал о коварстве и уловках джиннов за время своего пребывания в пустыне, в частности, он забыл том, что лучше зашить себе рот и отрезать руки, чем в принципе общаться с духами неба. Он забыл, как слышал из уст Али-Ан-Хасана, визиря Мечей, когда тот говорил Сахиду Альири еще в Ангер-Саре, что тот не заключал сделок с джиннами, а попался в лапы чужеземным духам. Если уж даже Сахид не воспользовался помощью джиннов при его-то неблагополучной судьбе, то это должно было сказать о многом. Но Ильдиар де Нот, граф Аландский, совершенно позабыл обо всем этом и не замечал знаков, которые пытались подавать ему из-за спины джинна Хвали и Джан. Вот так и вышло, что Ильдиар сказал то, что сказал, а именно:
— Тогда мое первое желание, — беспечно проговорил граф де Нот, — освободить Валери и Сахида из плена визиря. Кто будет спорить с тем, что оно заветное?
Ильдиар был взволнован — для него все происходящее было в новинку. Никогда еще его желания не исполнялись вот так, запросто — всю жизнь он, упрямо склонив голову, шел к цели, преодолевая трудности. А сейчас он даже затаил дыхание и весь подобрался, ожидая…
— Твои помыслы чисты, господин, я повинуюсь, — джинн смиренно склонился в пояс, до самой земли, — но… мне может понадобиться помощь.
Грезы о чуде растаяли, словно мираж. Ильдиар выдохнул…
— И это сильномогучий волшебный дух? — не преминул съязвить Джан, за что заработал изничтожающий взгляд пронзительных угольков-глаз, в которые мгновенно обратились голубые зрачки джинна, и невольно поежился.
— Семьсот семьдесят семь тысяч мух за три дня перетащили бархан на тридцать сотен миль с восхода на закат, и при этом каждая из этих мух за раз держала в лапках всего лишь песчинку… — назидательно поднял тонкий палец с острым ногтем джинн. Кончик курносого носа горделиво взлетел, отчего стало возможно разглядеть, что творится в его ноздрях. — Будем же действовать сообща, ведь так больше шансов исполнить задуманное, — пояснил Ражадрим Синх, волшебный дух, — это только в сказках так: джинны щелкают пальцами, и — бах — все готово!
— А в жизни?
— А в жизни все гораздо интереснее… — сказав эту загадочную фразу, Ражадрим Синх растворился в воздухе, да так, что и следа не осталось, лишь по контуру его фигуры осыпалась на красноватую землю золотистая пыль.
Ильдиар и его спутники только рты раскрыли от удивления.
— Вот тебе и сильномогучий… — начал было Джан, но джинн появился вновь. Естественно, прямо из воздуха. В руках он держал до боли знакомый сверток.
— Ковер! — воскликнул Хвали. — Откуда он у тебя?
— Я его создал из ничего! — начал было джинн с невероятной гордостью. — Мой волшебный дар не знает себе равных и…
— Это наш ковер, — перебил его гном. — Мы на нем прилетели. Ты его украл где-то.
— Ах, ты, наибезбородейший из… гхм… — он поспешил исправиться, глядя на самодовольного гнома: — Ах ты, подлый и коварный вор бород!
— Ражад, — призвал джинна к порядку Ильдиар.
— Я раздобыл его в кладовой мага Салема, — вынужденно ответил Ражадрим Синх, поникнув, но тут же снова воспрянул духом: — Сам я, как вы могли заметить, в совершенстве владею древним искусством переноса, но вы, да не умалит это ваших достоинств, им не владеете, так что пришлось придумать способ получше.
— Но ковер не может летать, там дыра! — заметил Джан.
— Где дыра? Вот эта? — Джинн внимательно осмотрел гилем. — Была дыра — стала ерунда, — последовало несколько широких пасов руками над ковром, и волшебную ткань окутал золотистый дымок. — Принимай работу, господин!
Ильдиар взял в руки гилем и расстелил его на земле. Дыры и вправду как не бывало. Не теряя времени, паладин шагнул на ковер, Аэрха, Джан и гном тут же последовали его примеру, джинн тоже устроился рядом, поджав под себя ноги.
— Ты ведь и сам знаешь, куда мне нужно, верно?! — проговорил Ильдиар, и ковер стремительно взмыл в горячий полуденный воздух.
Ражадрим Синх удовлетворенно прищурился, осторожно поглаживая плетение ковра острыми ногтями. Карта Небесного Града под его пальцами наполнялась второй жизнью, как будто вбирая воздух в еще одно, третье легкое, до того закрытое.
* * *… Узкая тропа, пробитая в скале, ведет к потайному ходу… Проникая через живую, отлитую из бронзы решетку, растекающуюся в стороны по мановению колдовского слова и закрывающуюся подобным же образом, она тянется, кутаясь в кромешную темноту, словно нагая джинния… Оканчивается узкая тропа на стражницком подворье Алого дворца, которое к полудню раскаляется, будто медный лист. И это несмотря на растянутые над ним полотняные навесы.
Здесь, на подворье, располагается фонтан, из центра которого, будто стебли цветов, вырастают мраморные змеиные головы, с мерным шипением выплескивающие из оскаленных пастей зеленую, синюю и фиолетовую воду. Мраморные головы шевелятся, они двигаются по спирали, закручиваясь винтом, на скрытом механизме. Пока что фонтан — это источник живительной влаги, но, буде на подворье появятся враги или же беглецы, он мгновенно изменится: семь мраморных голов оживут, а из пастей польется отнюдь не вода, но ядовитые
