— Уходим! — закричал гном. — Немедленно! — и потащил друга прочь из спальни визиря.
Когда они были уже у самой двери, ткань, которой был затянут потолок опочивальни, вдруг сорвалась с крепежей и упала на пол, обнажая зарешеченные своды, уходящие на много футов полусферой вверх. Весь купол был залеплен звездами. Десятки, сотни их сплетались между собой, образуя словно бы гобелен. Стоило им избавиться от покрывала, как все они начали биться о прутья, разливая яркий свет и дикие визги. Многоголосье, рвущее барабанные перепонки, рухнуло на ретировавшихся гнома и чернокожего рыцаря, будто водопад.
Но друзья уже были за дверью, а стоило им переступить порог, как створки сами собой захлопнулись, мгновенно убивая как свет, так и звук.
Споткнувшись о тела убитых стражников, беглецы распростерлись на полу. Так они лежали некоторое время, не торопясь подниматься. Каждый молчал, по-своему борясь с пережитым ужасом: Джан молился, закрыв глаза и понимая в душе, что теперь никогда не сможет спокойно глядеть на звездное небо и будет представлять, сколько там этих тварей, а Хвали пытался понять, как визирь смог изловить столько звезд и зачем они ему в таком количестве? От тех ответов, которые он давал себе сам, становилось еще страшнее.
Наконец, Джан произнес:
— Давай уберемся отсюда поскорее…
Хвали не спорил:
— И забудем об этом ужасе поскорее…
— Надо Сахида и Валери выручать. Джинн, он, конечно, сильномогучий волшебный дух, но проверенные спутники уж понадежнее будут! А дворец этот пусть варится в своих тайнах и ужасах без нас. Уберемся и забудем.
— Уберемся и забудем, — согласился гном.
* * *Алон-Ан-Салем пытался поскорее претворить в жизнь свой хитроумный план, покуда многочисленные досадные обстоятельства, столь некстати начавшие возникать этим проклятым утром, словно по чьему-то злому наущению, не помешали ему исполнить давно задуманное.
Утренние доклады командиров стражи были один тревожней другого. Все началось с шахт. Каторжникам каким-то образом удалось одолеть целую сотню надсмотрщиков, и мятеж выплеснулся на поверхность. Бои с бунтовщиками кипели уже в рабских бараках. А теперь бунтари проникли в сам дворец — кто бы мог подумать?! Распугали всех его родственников, поубивали его воинов! Даже в его покои забрались воры. Этого уже Алон-Ан-Салем стерпеть не мог, отправив туда Необоримых из личной охраны — разобраться на месте, но те так никого и не успели поймать.
В общем, все кругом шло из рук вон плохо. В довершение всех бед на доклад прибежала старая, как сама Пустыня, и столь же нелицеприятная смотрительница гарема и, упав в ноги, слезно просила ее пощадить — напрасно. Великий визирь никогда не простит проникновения в свой гарем, а тем более — кражу наложницы, к которой он даже не успел прикоснуться.
Алон-Ан-Салем в сердцах пнул от себя мертвое тело смотрительницы, которая только что подавилась собственным языком. Недостойная посмела не только подвести своего господина, но и прервать сложный ритуал вызова, требующий значительной концентрации сил. Теперь придется начинать все с начала…
Это не был заклинательный айван, а всего лишь малая чародейская комната, размещенная в самом центре Алого дворца. Прелесть ее состояла в том, что здесь практически ничего не было, кроме каменных стен, плиточного пола и купольного потолка. Никаких украшений, никакой мебели или тканей. Лишь голая кладка из полированного красного камня. В трех стенах были пробиты круглые люки, из которых нескончаемым потоком в центр помещения по трубопроводам текли струи песка. Собираясь в углублении, походящем на каменную чашу, песок наслаивался все растущим конусом, как в песочных часах. В каждую из стен были вмонтированы сложные механизмы, создающие ветра и нагнетающие их с невероятной силой. В сводах была установлена система многолопастных маховиков, напоминающих мельничные крылья, — они медленно и с гулом крутились.
Искусственные ветра начали дуть, встречаясь друг с другом в самом центре помещения, прямо над чашей песка. Столкнувшиеся воздушные вихри были равной силы, но постепенно некоторые маховики ослабли, и крылья стихий начали закручиваться, двигаясь по спирали. Ветер стал подхватывать песок, поднимая его в воздух и образовывая смерч. Хобот все расширялся и рос, пока не достиг высоты в десять футов.
Великий визирь Ан-Хара, стоя на почтительном расстоянии, при помощи магии зашвырнул в самое сердце новообразованного смерча сферу, состоящую из крови, пепла и слез, и его личный вихрь начал наливаться багрянцем.
В углах комнаты стояли на коленях три старика в дорогих одеждах. Кожу их лиц с некоторых пор заменило полированное зеркальное стекло, глаза были пусты, как у слепцов, затянутые серебристой пленкой. Обращенные в зеркальные статуи, судя по всему, они не понимали, что происходит, и были погружены в некое подобие колдовского сна.
В смерче тем временем начали прорисовываться контуры и очертания фигуры. Первыми появились огромные плечи, из них вырастали предплечья, приобретали плоть запястья и пальцы. Руки напоминали ветви, тянущиеся из могучего ствола торса. Крона песчаной головы поднялась. Песок, точно налившись влагой, стал покрываться кожей, багровой, цвета застывающей крови. Из головы поползли, вырастая, пряди свивающихся прямо на глазах, будто из смолы, волос. Черный тюрбан начал заматываться из порывов пыли и песка, образуя купол, — символ небес, которому поклоняются все духи пустыни.
— Рожденный в Небесной Мельнице, — проговорил Алон-Ан-Салем, и его голос потонул в шуме сотворенной его руками бури. При этом он знал: дух его прекрасно слышит. Приветствие для подобных существ было частью ритуала общения с ними, и рабы традиций, ифриты, как и джинны, не стерпели бы нарушения его. — Ты пришел, как велела тебе стезя ветров. В тот час, когда ветра сталкиваются, выходящий из них да поднимет свою голову и узрит. И то, что узрит он, рассыплется, и кожа тех, на кого падет его взгляд, пусть трещит, как парусина на мачтах судов, а могилы их да будут занесены песком.
Голова ифрита медленно склонилась к одному плечу, затем к другому, как будто он разминал шею. При этом жгуты жил вырывались из ключиц, но спустя мгновение так же собирались вместе, а разорванная кожа затягивалась вновь.
— Что тебе нужно от меня? — прогремел нечеловеческий голос; из изломанной трещины рта просыпался песок.
Великий визирь не понимал языка ветра, на котором разговаривают ифриты, но на этот раз дух пустыни снизошел до человеческих слов, чему способствовала тщательная подборка магических ингредиентов.
— Как служит ключ для открытия замка, — сказал Алон-Ан-Салем, — так
