– Где именно? – я не знала, как могла звучать спокойно, когда внутри взрывались фейерверки.
– Гряда Паттерсона.
– Спасибо, – я прошла к двери. – Можете проверить кружок «Бревна Линкольна»? Гретхен неплохо его ведет, но если ребята решат, что с них хватит…
– Я прикрою, – Бен развернулся, пока я закрывала дверь. – Финикс? Он переживает за тебя. Что бы он ни сделал, какой бы ни была причина, он поступил так, потому что заботится о тебе. Помни это.
Я замерла на пороге.
– Вы путаете заботу и контроль.
Бен покачал головой.
– Это делаешь ты.
Я не хотела спорить с Беном, когда меня ждал разговор с Кэлламом. Закрыв за собой дверь, я побежала по кухне, столовой и добралась до главной лужайки. Я была без кроссовок, но неплохо бегала в сандалиях.
Гряда Паттерсона была в миле от лагеря, то место хорошо подходило, чтобы лазать по поверхности. Любимое место Кэллама. Он не водил туда туристов, зато сам часто проводил время там. Я присоединилась к нему на прошлой неделе и поразилась тому, как легко он взбирался по гладкому на вид камню. Он не использовал веревки и прочее снаряжение. Мне это казалось самоубийством, но он брал с собой матрас, устраивал под собой на земле. Если он соскользнет, это могло спасти его. Если упасть удачно.
Но сегодня я могла свернуть ему шею.
Я вскоре добралась туда, но не остыла за время пути, а распалилась еще больше. Когда я миновала последний поворот, передо мной появилась стена из камня в сорок футов, и я не знала, что чувствовала.
Кэллам был на середине стены, двигался над надувным матрасом. Он был в старых штанах и ботинках, но футболку оставил на ветке дерева. Его ладони побелели от мела, и даже отсюда я видела, как он вспотел. Он лез по горячей каменной стене в пик жары, ему повезло, что он не стал лужей.
Я хотела крикнуть, но проглотила его имя, увидев, что он добрался до сложной части. Там в стене торчал на пару дюймов камень, и так продолжалось несколько футов вверх. Миновать его можно было, только прыгнув.
Он проверил матрас под собой, сунул свободную руку в мешочек с мелом и вдохнул перед прыжком. Мышцы двигались на его спине, он прижал ногу к выступу, вытянул руку, прыгнув.
Мое сердце замерло, как и на прошлой неделе, когда он сделал это. Его пальцы не ухватятся, он плохо оттолкнулся.
Я хотела бежать и проверять, попадет ли он на матрас, а пальцы Кэллама впились в край. Вены выступили на его руке от веса, а потом его нога нашла трещинку.
Я не знала, что задерживала дыхание, пока не выдохнула с шумом.
Он не замер, чтобы отпраздновать. Он лез дальше, находя выступы и трещины, незаметные с земли.
Худшая часть подъема прошла, и я вспомнила, почему была тут. Не для того, чтобы увидеть, как он скользит по камню.
Я сделала шаг, хрустнула веткой посреди дорожки. Кэллам, хоть и был сосредоточен, услышал треск и замер.
Он уже улыбался, когда посмотрел вниз.
– День становится все лучше.
Я ощутила знакомое притяжение. Я словно была с ним, и все было в порядке. Я буду скучать по этому.
– Тебе лучше слезть оттуда.
Он поднял плечо.
– Ладно, – он вытащил камень из трещины, отпустил. Я поспешила, но он упал на матрас раньше, чем я сделала два шага.
Он не охнул, не замер. Он просто скатился с матраса и вскочил. Его улыбка не пропала.
– Видишь, – он показал на матрас. – Я взял матрас.
Я не смотрела туда. Я помнила, что мы делали на том матрасе на прошлой неделе, но, если думать об этом, решимость развалится. Нельзя. Нужно оставаться сильной.
– Ты врал мне.
Улыбка Кэллама не пропала.
– Не стоило приносить матрас? – он думал, что я играю с ним.
Я скрестила руки.
– Я серьезно, Кэллам.
Он указал на матрас и меня.
– Я тоже.
– Ты врал, что Бен составляет мое расписание, – и тут его улыбка стала увядать. – Потому что это ты составляешь расписание, и ты в ответе за пытки поделками.
Он выдохнул и опустил руки на бедра.
– Я не врал тебе, Финикс. Я не все упоминал, но не врал.
Я ощущала, как закипает кровь – гнев поднимался быстро.
– Ты заставил меня поверить, что Бен составляет расписания.
– Ты сама это додумала. Я просто не давал тебе повода думать иначе.
– Почему ты не сказал мне?
– Я боялся этого, – он махнул между нами, его ладонь оставила белый след над бедром. – Я переживал, что ты не поймешь, сначала разозлишься, а потом разберешься. И лишь потом простишь, – добавил он и покрутил шеей с хрустом, как делал при мне сотни раз.
– Ты был прав, – парировала я.
Он все еще был потным, тяжело дышал. Наверное, потому что ему хотелось пить после такого потоотделения. Я не должна была, но прошла к его металлической фляге с водой и бросила ему.
Кэллам смотрел на флягу в руке, хмурясь.
– Не понимаю, – он посмотрел на меня, я почти тряслась от гнева.
– Да, представь, как приятно узнать, то парень, который говорил – нет, обещал, что доверяет мне – тот же парень, что не доверил мне повести нескольких людей на прогулку к возвышению в двадцать футов, – он молчал, не двигался и не пил, и я топнула. – Ты сказал, что доверял мне!
– Я знаю, что сказал, – его голос был тихим.
– Но это явно не так.
Его глаза вспыхнули.
– Не говори о том, что я не делал и не думал, – он бросил флягу на матрас, словно играл роль.
Будто мне было дело.
– Ладно. Я спрошу еще раз, если не понятно, – я расслабила челюсти для следующей части. – Ты мне доверяешь? – он открыл рот, чтобы ответить мгновенно. – Даже не думай снова соврать мне.
Его рот закрылся, мышцы на шее напряглись.
– Я никогда не врал тебе, и это не изменится.
Я ждала. Пусть попробует выпутаться из этого.
Он прикрыл на миг глаза.
– Я доверяю тебе как твой парень, – начал медленно он. – Но как главный вожатый, ответственный за всех тут, я хочу, чтобы ты заслужила утраченное доверие.
Мои плечи опустились.
– Так ты не доверяешь мне.
Его глаза открылись.
– Я бы доверил тебе свою жизнь.
– Но не жизни остальных в лагере, – я отмахнулась, и это вывело его из себя.
– Есть много места между доверием и недоверием. Или ты еще не поняла?
– Не знаю. Я думала, что узнала достаточно о доверии сегодня.
– У тебя все черно–белое.
