– Кольцо исчезло. – Теперь голос Натальи был очень неприятным, сухим, холодным, в нем явно слышалась угроза.
– Это очевидно, – заметил дознаватель. – Софи? Скажите, кто, кроме вас и моей кузины, мог знать точное местонахождение тайника?
– Никто, – казалось, ведьма готова разрыдаться. Ее голос звучал просто жалобно. – Никто… кроме Ника.
Ева и Страж тревожно переглянулись. Дан решительно подошел к своей напарнице, как-то немного церемонно протянул ей руку.
– Простите, дамы, – как-то отстраненно, деловито сказал он через плечо кузине и ведьме. – Нам надо спешить. Спасибо за помощь следствию.
– Конечно, – в тон ему ответила Нарышкина. – Буду благодарна за повторный визит. Уже при более спокойных обстоятельствах.
Даниил кивнул ей, ведя Еву под руку по коридору.
– И… Ева, – вдруг крикнула Наталья им вслед, – пожалуйста, передайте князю мои соболезнования. Не чужие все-таки…
Маг-артефактор оглянулась и кивнула. Что-то в тоне женщины растрогало и удивило девушку. Это звучало слишком человечно и даже как-то по-семейному. Возможно, время изменило не только его светлость.
2 сентября, 14.30. Санкт-Петербург, набережная Мойки, дом 12
На набережной было ветрено. С Невы, от ее серо-стальных вод, как всегда, несло холодом и силой. Обычно Еве нравилось бывать в доме Волконских. Из всех музеев и фондов Петербурга именно в этом маг-артефактор чувствовала себя наиболее комфортно. Но сегодня все было иначе.
– Я понимаю нашу спешку, – сказала она Даниилу. – Но интуитивно я чувствую, что мы опоздали.
– Согласен, – несколько угрюмо ответил дознаватель. – И мне это неприятно. Даже не потому, что мы все время на шаг позади преступника, чьи мотивы и действия мне все менее понятны. Просто Волконские близкие мне люди, и я не хочу их подводить.
– Мне тоже они очень приятны и симпатичны. – Ева в очередной раз поправила прическу, хотя ветер тут же вновь вытащил пару прядей из ее пучка. – Я заметила, как вы к ним привязаны.
– Мы служили вместе, – просто объяснил Страж. – И Петр, и Григорий не просто знакомые. Это мои однополчане. Хотя мы видимся редко, но вы же знаете, Ева, такие узы навсегда.
Девушка понимающе кивнула.
– Только давайте сразу не будем их тревожить, – продолжил Дан. – Просто попросим осмотреть фонд.
Маг была с ним полностью согласна, и, когда открылась очередная тайная дверь, которая привела Избранных в настоящий дом Волконских, спрятанный от глаз смертных, девушка постаралась выглядеть приветливой и веселой. Но ее выдали глаза.
– Боюсь, вы не просто на дружеский обед, – тут же заметил Петр, пропуская их в гостиную.
– Хотя мы надеялись, что наша тревога не будет столь заметной, – как можно дружелюбнее усмехнулся дознаватель, пожимая ему руку.
К ним уже спешили остальные. Здесь же были и Григорий, и граф Шереметев, с которым Дан вчера успел договориться о встрече именно у Волконских. Была здесь и невысокая полноватая женщина с роскошными пышными формами. Мари опять выбрала черный траурный наряд, явно портящий ее красоту.
А Мари на самом деле была красива. Лицо в форме сердечка, густые вьющиеся черные волосы, потрясающе проникновенные глаза, правильные черты лица и оливковый оттенок кожи, доставшийся ей в наследство от матери-гречанки. Вот только этот траур придавал этой замечательной коже мертвенный землистый оттенок. Также прямое черное платье на такой фигуре смотрелось как-то куце, прижимало грудь, бедра – будто снятое с другого человека, неудобное, совершенно неподходящее. Даже длина юбки казалась какой-то неверной, уродующей ноги.
Ева невольно поймала себя на мысли, что не может нормальная женщина так сознательно себя уродовать. Это или маскарад, или Мари после смерти любимого просто повредилась в уме. Маг-артефактор, оставив напарника объясняться с мужчинами, шагнула к ведьме. И опять постаралась отбросить новую неприятную мысль, что на сегодня Мари уже вторая представительница этой касты и второй раз за день самой Еве не слишком хочется общаться.
– Мари, – это прозвучало официально-вежливо, заставить себя быть сердечной у мага не получилось, – здравствуй. И прими мои соболезнования. Ник был дорог всем нам. Это… Такая потеря будет болеть долго.
Ведьма кивнула, скорбно опустив голову.
– Он был так молод, – выдавила она. – И так… Такой живой! Этот проект, выставка. Мы наконец-то были вместе.
Ева чуть удивленно приподняла брови.
– Мы просто были вместе, – тут же отреагировала ведьма. – Друзья, партнеры, единомышленники… И все же! – Мари резко подняла голову, упрямо вздернула подбородок. – У меня был шанс!
– Как скажешь. – Ева выставила руки ладонями вперед в примиряющем жесте. – Я видела тебя вчера в доме князя. Но не было возможности пообщаться. И теперь ты тут. Продолжаешь работу? Его светлость просил тебя, пока нет наследника, курировать выставку?
– Князь? – Мари робко улыбнулась. – О нет. Он не говорил со мной. Он потрясен. Но мне передали его заботу. Его светлость даже предлагал мне отдохнуть, оправиться от утраты… Лучше работать! – вдруг импульсивно воскликнула она. – Так не надо думать, вспоминать…
– Мари сегодня у нас, – дружелюбно обняв Еву за плечи, пояснил подошедший Петр. – Мы, похоже, опережаем сроки. Готово уже несколько экспонатов. Мари проверяла сегодня все по списку, определяла, какие еще вещи возьмем.
Маг-артефактор обрадовалась его вмешательству. Разговор с ведьмой был ей в тягость. Конечно, она сочувствовала Мари, но… Перед глазами Евы вставало заплаканное лицо Ли. Те несколько месяцев, когда подруга была подавленной, лечила разбитое сердце и уязвленную гордость. И просто зализывала несправедливо нанесенные раны. А виновата была Мари. Ева очень хотела простить, но не могла. Да и, если подумать, ведь Ник так и не смог остаться с этой ведьмой. И ее горе…
Ева отбросила эти мысли.
– Так ваш фонд лидирует? – весело спросила она Волконского. – И многое готово?
– Сначала по плану, – к ним подошел Шереметев, всегда собранный, сдержанный педант, хотя в душе добрый и милый, – мы должны были по уговору с князем представить только те же экспонаты, что были на выставке 1917 года. Но фонд растет! У нас есть чем порадовать и удивить его светлость и все сообщество.
– Это радует. – Ева оглянулась на Дана, он явно ждал ее помощи. – Но придется вернуться к делам сегодняшним, к сожалению, печальным. Кольцо Пушкина
