– То есть вы предлагаете ограничиться тем, что и так имеется или будет создано к началу войны? – уточнил Киров.
– Да, – Триандафилов уверенно кивнул. – А также в процессе её. Просто с помощью привезённой нами информации новые разработки уже на первоначальном этапе будут сразу избавлены от наиболее существенных «детских болезней», а кое-что из них, возможно, получится принять на вооружение на год-полтора пораньше. Но и всё. Более я бы ничего до войны делать не стал, а основные усилия сосредоточил на том, чтобы с помощью привнесённой из будущего информации создать подавляющее техническое превосходство уже после неё. Дело в том – и это является одной из основных причин, которыми я руководствуюсь, встав на озвученную мной позицию, – что если во время войны основное противостояние у нас будет происходить на суше, то после неё нашими основными противниками будут США и, в меньшей мере, Британия, то есть противостояние с ними переместится на море. Вследствие чего новую боевую технику и вооружение нам придётся разрабатывать уже несколько по иным, так сказать, лекалам. С учётом возможности десантирования и действий в отдалении от баз, на очаговых театрах военных действий, с увеличенным радиусом, ну и так далее.
– Хм, понятно, спасибо, – кивнул Сталин. – Хорошо, что дальше?
– Далее, по тому, что полезно бы было сделать сейчас, – начал Триандафилов. – Первое, что я предлагаю, это вообще закончить с развитием линейки пулемётных танков и далее развивать лёгкую гусеничную бронированную платформу только как бронированный транспортёр пехоты и носитель вооружения широкой номенклатуры – зенитных установок, самоходных миномётов и артиллерийских орудий, а также машин разведки и передовых авиационных и артиллерийских наблюдателей. А сэкономленные деньги направить на создание лёгкой бронированной полноприводной колёсной платформы.
– Александр предлагал продолжать развивать линейку пулемётных танков в первую очередь именно в целях прикрытия, – напомнил Фрунзе.
– А не сработает ли это в обратную сторону, то есть не представит ли нас слишком слабыми? Иметь на вооружение один-единственный пулемётный танк, на мой взгляд, всё-таки как-то не очень впечатляюще, – с сомнением покачал головой Фрунзе.
Владимир Кириакович упрямо набычил голову:
– Во-первых, не один-единственный танк, а целую гамму боевых машин, среди которых есть и самоходное орудие поддержки, вооружённое трёхдюймовкой, на которое возложена задача качественного усиления пехотных и моторизованных соединений. Во-вторых, бронепробиваемость стандартного бронебойного патрона к пулемёту, являющемуся основным вооружением Т-33, на дистанции сто метров составляет пятнадцать миллиметров, а танки с более толстой бронёй у немцев появятся в производстве только в конце тридцать восьмого, а в значимых количествах – не менее чем через год после этого. Да и у них таковой будет только верхняя лобовая деталь, а борта останутся тонкими. К тому же, чтобы усилить бронепробиваемость, достаточно будет принять на вооружение новую бронебойную пулю с сердечником из карбида вольфрама. Что точно обойдётся дешевле, чем разработка и производство нескольких тысяч боевых машин образца, который всё равно будет промежуточным. Ну и в-третьих, после того как наши Т-33 показали себя в Испании, не думаю, что немцы будут в тридцать девятом так уж сильно рваться сойтись с ними накоротке.
– Хм, а как они себя показали?
Триандафилов извлёк из принесённой им с собой папки несколько листков и положил перед Сталиным, Бухариным, Кировым и Фрунзе.
– Вот, это перевод найденной мной статьи из британского военного журнала за июль тридцать седьмого. На тот момент у нас в Испании были только Т-33.
Все зашуршали распечатками, вчитываясь в текст:
«Одним из важных выводов, к которым приводит анализ ведущихся сейчас боевых действий на Пиренейском полуострове, является то, что наши оценки советской бронетанковой мощи оказались совершенно неверны.
Читатели, интересующиеся данным вопросом, вероятно, помнят статьи по данному поводу, в начале – середине текущего десятилетия заполнившие страницы как массовых, так и специализированных изданий. Писавшие их авторы были преисполнены сарказмом к коммунистическому правительству России, решившему развивать свои бронетанковые войска в направлении, прямо противоположном тому курсу, которым двигался весь цивилизованный мир.
В то время как военная мысль Европы пришла к выводу, что будущее танков за крупными, хорошо бронированными машинами, непременно вооружёнными артиллерией и значительным количеством пулемётов, Советы выбрали в качестве своего основного танка модель, казавшуюся всем остальным всего лишь развитием пулемётных танкеток. Да, принятый ими на вооружение образец был избавлен от наиболее явных недостатков данного типа боевой техники, присущих даже такому популярному образцу, как система Карден-Ллойд Мк VI, чьё производство на рубеже двадцатых-тридцатых годов было развёрнуто во множестве стран – от самой Великобритании до Франции, Польши, Швеции и даже Японии[72]. А именно – крайне ограниченному углу обстрела основного вооружения и его слабости, вызванной использованием винтовочного калибра, а также совершенно недостаточному бронированию и малому запасу хода. Но для всего мира было очевидно, что пулемётная танкетка (пусть и в таком, весьма усовершенствованном виде) в качестве основного танка – несусветная глупость. О, сколько сарказма было вылито на головы русских! Ну как они будут бороться с укрытой пехотой и поражать хотя бы полевые укрепления при отсутствии артиллерийского орудия? Как противодействовать артиллерии? И что за глупость – размещать оба имеющихся пулемёта, пусть и различающиеся калибром, в одной люльке? Они что, собираются стрелять по одной и той же цели сразу из двух разных стволов?
И вот наступил самый главный экзамен для любого вида вооружения – бой. Что же мы можем наблюдать на полях сражений? А то, что все обвинения Советов в природной глупости оказались совершенно несостоятельными! Как выяснилось, мощный 0.50-дюймовый пулемёт оказался вполне эффективен как против укрытой пехоты, с лёгкостью прошивая или разрушая как земляные или сложенные из камней брустверы, так и стены домов, используемых в качестве укрытий. Более того, даже броня полудюймовой толщины не является для него непреодолимым препятствием. Так что тяжёлые пули этого пулемёта могут с лёгкостью пронзать и специальные бронеколпаки пулемётных гнезд долговременных оборонительных сооружений, и щиты артиллерийских орудий, и даже танковую броню подавляющего большинства современных танков всех стран мира. При том, что сам русский пулемётный танк, вследствие весьма низкого силуэта, вызванного использованием очень компактной башни, на всех этих дистанциях представляет из себя крайне нелёгкую цель. А хорошая кучность, вызванная высокой начальной скоростью тяжёлых пуль, составляющей почти тысячу ярдов в секунду, позволяет ему весьма эффективно бороться даже с огневыми средствами, укрытыми не только в полевых, но и в долговременных укреплениях. Уж можете мне поверить, что попасть в мишень с ограниченными линейными размерами типа амбразуры ДОТа из этого пулемёта получится куда как легче, чем из любого танкового орудия, настильность траектории которых, вследствие того, что все они являются орудиями с жёстко ограниченным импульсом отдачи, оставляет желать лучшего. Очередь же из полудюжины тяжёлых пуль, залетевшая в амбразуру, выведет из строя любое огневое средство не менее надёжно, чем разрыв снаряда малокалиберного малоимпульсного орудия, которым оснащено большинство современных танков. При этом стоит учесть, что забронирован русский лёгкий пулемётный танк заметно лучше, чем созданный даже чуть позже, чем он, и хоть сейчас уже считающийся устаревающим, но всё ещё состоящий на вооружении наш Vickers Medium Mark II, который, смею напомнить, в наших вооружённых силах считается средним. Наличие же двух пулемётов в одной люльке позволяет одному башенному стрелку, пользуясь всего одним прицелом, поражать как защищённые цели, так и открыто расположенную пехоту и транспортные средства, выбирая
