Сергиенко сменил изображение, и Диего снова ощутил себя стоящим в диковинном, багрово светящемся «лесу», переплетенном «лианами», с толстыми и тонкими «ветвями» и выступающими «корнями»… Присутствующие в зале рассматривали «лес», тихо переговаривались. Потом Сергиенко выключил виом и с усмешкой сказал:
— Иногда становится обидно, что ум человеческий имеет пределы. Все, что мы можем понять, есть комбинация реальных величин. Но ведь, наверное, могут быть и такие величины, которые мы просто не в состоянии воспринимать? Впрочем, я отвлекся. Как говорили в старину: вернемся к нашим баранам.
Следующая загадка — пейзаж невероятного по масштабам мира. Большинство ученых склоняется к тому, что сверхоборотень показал нам ландшафт системы гораздо более сложной, чем планета.
Стены зала исчезли, люди оказались в странном, перекрещивающемся в самом себе бесконечном краю, насыщенном чужой, непривычной для восприятия жизнью.
— По оценке универсальных машин диаметр данной системы достигает двух миллионов километров, объем — около четырех миллиардов мегаметров! То есть система — больше Солнца!
Диего переглянулся с Пинегиным; масштабы чужого мира потрясали воображение.
— Естественно, у всех возникает вопрос: зачем сверхоборотень показал все это людям? С какой целью? Некоторые специалисты утверждают, что оборотень (или его экипаж) пытается откупиться: дескать, я вам открою все, что знаю сам, а вы отпустите меня. Другие, в том числе и я, считают, что оборотень ищет пути контакта. По нашему мнению, сверхоборотень — автомат с неограниченной памятью, способный осуществлять любые эффективные преобразования информации. Приемы сбора информации сверхоборотнем кажутся нам несовместимыми с нашей логикой. Однако следует учесть, что цивилизация, породившая его, могла иметь иную форму отражения реального мира, хотя и адекватную законам природы…
Сергиенко убрал суперпланетный пейзаж и с минуту молчал, словно давая всем время на переваривание сказанного.
— Гипотез много. Единственное, с чем, наверное, согласятся все: сверхоборотень являет собой совершенный фантоматический генератор, создающий мир ситуаций, исследовать который нашими методами, с нашей техникой очень сложно, — заключил он.
— Хочу вам сообщить, — сказал Торанц, проходя к пульту, — что сверхоборотни — их осталось восемь, один исчез по неизвестной причине в неизвестном направлении — продолжают движение во втором спиральном Рукаве Галактики — Рукаве Стрельца и уже вышли из контролируемой нами области пространства. Движутся они все так же по прямой и, вероятно, скоро затеряются в галактическом ядре. Поэтому наш экземпляр становится уникальным.
— Согласен, — кивнул Сергиенко. — Добавлю, что возраст материальной оболочки, кокона сверхоборотня, по оценкам УВМ, равен трем миллиардам лет. Не знаю, каким образом столь сложно-организованная материальная система, как сверхоборотень, может сохраняться три миллиарда лет! И если он действительно создан очень давно…
— Все-таки создан? — переспросил кто-то.
— А что, это противоречит вашей точке зрения? — в свою очередь спросил Сергиенко, вызвав легкий шумок в зале. — Жить сверхоборотню так долго — если вы считаете его живым существом — не дадут элементарные законы термодинамики. По-моему, это бесспорно.
— Не тычемся ли мы в застарелые истины? — спросил тот же человек, и Диего наконец узнал Забару, своего спасителя, который вытянул его в последний момент из «кинозала» сверхоборотня. — Недаром говорят: истина — это заблуждение, длящееся столетие; заблуждение же — это истина, просуществовавшая минуту. Формирование оболочки сверхоборотня может не соответствовать дате его рождения или постройки. Это первое. Второе: оборотни по всем признакам, несмотря на гигантские возможности, всего лишь автоматы или автоматические хранилища информации. Но не кроется ли именно в таких рассуждениях дефект в нашей человеческой, антропоцентристской логике? Мы не боги и можем многое не видеть. Вспомните Тартар. Крепенько мы там споткнулись, пока «серые призраки» не помогли подняться и не растолковали, что необъяснимое на планете еще долго будет оставаться необъяснимым лишь для нас.
«Не в бровь, а в глаз, — подумал Диего, одобряя речь Забары. — Сколько зубов мы сломали о тайну Тартара, пока не помогли нам чужие мыслящие существа, которых мы, кстати, принимали за коренных обитателей Тартара. Теперь появился сверхоборотень, новая встреча с неведомым, а объяснения нет. Есть десятки гипотез, каждая из которых отражает лишь уровень знания ее создателя, и ничего больше… Сколько раз попытки объяснить поступки сверхоборотня с точки зрения здравого человеческого смысла заводили нас в тупик? А если он гость из такой области пространства, где все иное: физика, логика, психология, этика, если вообще там существуют подобные понятия?..»
Сергиенко задумался на минуту, никто не нарушал ломкой тишины, потом сказал:
— В принципе я с вами согласен. Самая горькая истина лучше самого приятного заблуждения. В отношении сверхоборотня мы тоже можем заблуждаться… Однако мы снова ушли в сторону от основной темы. Итак, мы разобрали фильм, снятый Виртом внутри оборотня. Что же показал оборотень внешним наблюдателям? А вот что.
Виом отобразил колоссальное здание, сложенное из многотонных на вид, грубо обработанных каменных блоков. Здание было сработано явно нечеловеческими руками, все в нем было вытянуто в высоту: узкие и высокие окна, невероятно узкие — человеку не пройти — проходы-щели между колоннами, какие-то ниши, складывающиеся в странный асимметричный узор… И все же впечатление грубой и зримой мощи, величия говорило об уровне его создателей, и сидящие в зале невольно прониклись симпатией к этим неведомым существам.
Диего не успел рассмотреть здание как следует: изображение сменилось. Теперь это была часть горного пейзажа — несколько скал, ледник, корявые деревья, похожие на земные пинии. Пейзаж сменился гигантским механизмом, состоящим из вращающихся решетчатых колес, рычагов, валов и грубых, на заклепках металлических башен. За механизмом следовал еще пейзаж, с озером.
Потом — странный город, состоящий из одних толстых стен, напоминающий сверху лабиринт. Город был полон бочкообразных существ, таскавших в приземистых колясках груды коричневых параллелепипедов. «Кирпичи», — усмехнулся про себя Диего.
Виом погас, но все продолжали рассматривать пустую стену, не сразу освобождаясь от груза впечатлений. Сергиенко, щурясь, оглядел аудиторию и хмыкнул.
— Эффектно, не правда ли? А ведь я показал всего лишь сотую часть того, что преподнес нам сверхоборотень, и далеко не самое грандиозное и непонятное. Вот, например, полюбуйтесь.
Люди увидели фиолетово-черный, блестевший, как полированный металл, круг, на котором располагалась до жути странная, отталкивающая своими пропорциями и в то же время завораживающая взор фигура: конус, сложенный из натеков лавы, поросший пухом мелких светящихся деталей, от которых рябило в глазах: этакий космический левиафан непонятного происхождения и назначения. Казалось, от фигуры исходят проникающий в мозг будоражащий взгляд, всеподавляющая, повелевающая, непреодолимая сила, отчего у зрителей невольно возникло желание спрятаться за какой-нибудь «крепостной» стеной.
Виом свернулся в светящуюся нить и погас.
— Необыкновенное впечатление, верно? Лично у меня всегда возникает чувство, будто я вижу застывшее в хищном повороте тело, оглядывающееся через плечо… Вполне вероятно, что это
