— Но этого не может быть! — возмутилась я.
— Почему? — удивился он. — Вы не верите, что можете вызвать любовь мужчины?
— Я абсолютно убеждена, что могу вызвать любовь мужчины, но сомневаюсь, что именно вы способны оценить меня по достоинству, мистер Малфой!
Он улыбнулся, и такая это была ироничная, умная улыбка, что у меня сжалось сердце:
— Да, мисс, вы уже высказывали весьма нелестное мнение о моих умственных способностях! Но, поверьте, веревка, которая отравляет вам жизнь, мучает меня не меньше! И, раз уж нам так плохо друг без друга, то, может быть, лучше держаться вместе?
— А почему я должна вам верить, мистер Малфой? — спросила я.
Вместо ответа он обнял меня и поцеловал, а потом снова, и снова, и снова… Я понимала, что этот павлин ради удовлетворения своего тщеславия способен целовать кого угодно, но его поцелуи меня почему-то убедили.
— Вот уж не думал, что так глупо влипну, — пробормотал Люциус, целуя меня в шею, — да еще в тот момент, когда у меня проблемы с заводом! Ты постоянно мешаешь мне работать…
— Поверь, я абсолютно к этому не стремилась и от души тебе сочувствую, — я погладила его волосы. — Но, по-моему, ты слишком легкомысленно относишься к браку. Вдруг веревка разорвется, когда мы поженимся?
— Тогда мы разведемся, только и всего, — сейчас Люциус целовал меня в глаза.
— Но это вызовет ужасный скандал в свете!
— Тебя так волнует, что о тебе подумают люди? — удивился он, вознамерившись снова поцеловать меня в губы.
— Меня это вообще не волнует, — ответила я, удивляясь тому, насколько просто решается тревожившая меня проблема.
— Вот и заме… — последнее слово Люциус не договорил, потому что начал целовать меня в губы.
В тот день мы не поехали к его родителям, а под неумолчное лягушачье кваканье и улюлюканье нечисти ходили по тропинке вдоль мерзких торфяных болот и говорили, говорили, говорили… и целовались, разумеется. Вернулись в Кэрфри мы только к ужину.
Родители очень удивились, увидев нас. За едой мой новый жених вел себя безукоризненно и почти не выводил меня из равновесия; я тоже старалась держать себя в руках.
После ужина я вышла проводить Люциуса к карете, на которой он приехал. Когда мы отошли довольно далеко от дома, мой новый жених обнял меня и зашептал на ухо:
— Кстати, я забыл поблагодарить тебя за бал у Берков. Я тогда действительно был не в себе. Не знаю, что бы я тогда сделал, если бы не ты, — может быть, отправился бы маглов грабить в подворотнях! Спасибо, что удержала меня от глупостей!
— Ты славно отблагодарил меня за мою доброту, — ехидно ответила я, борясь с желанием назвать этого наглеца каким-нибудь ласковым прозвищем, столь любимым клушами. — Нашу фальшивую помолвку я никогда не забуду!
— Я уже тогда почувствовал, что влип, — пробормотал он смущенно, — и хотел убедить себя, что ошибся. Но я ведь все исправил, правда?
— Это мы еще посмотрим, — заявила я самым сладким тоном.
Люциус вдруг выпустил меня из объятий, хлопнул себя по лбу, достал из кармана какую-то коробочку и протянул ее мне:
— Вот, это твое обручальное кольцо, а то, которое я тебе подарил в «Альгамбре», выброси!
— Почему?! — поразилась я.
— Там бриллиант ненастоящий, — хмыкнул он, — не буду же я каждой идиотке дарить подлинные драгоценности!
— Знаешь, когда мне кажется, что я уже узнала о тебе все самое плохое, выясняется, что наихудшее ты оставил на десерт! — возмутилась я. — Оказывается, ты не просто самодовольный павлин, но еще и скряга!
Люциус от души расхохотался:
— Когда я отверг очередную невесту, предложенную моими родителями, отец в сердцах сказал, что только огнедышащий дракон сумеет заставить меня жениться! А я, наивный, подумал, что он шутит! Как же я ошибался! Между прочим, будущая миссис Малфой должна радоваться, что ее нареченный жених не любит тратить деньги на всяких идиоток!
— До этого момента я сомневалась, стоит ли мне выходить за тебя замуж, — я опять задохнулась от возмущения, — но теперь понимаю, что, вступив с тобой в брак, окажу обществу огромную услугу! Я просто обязана избавить от твоих фальшивых знаков внимания девушек, которых ты решишь сделать своими фальшивыми невестами!
Вместо того чтобы возразить, Люциус вдруг обнял меня и зашептал мне на ухо:
— Завтра я буду занят на работе и к моим родителям мы отправимся послезавтра. Спокойной ночи, родная!
— Спокойной ночи, милый, — ответила я, удивляясь сама себе.
Затем мерзкий обманщик снова поцеловал меня в губы и быстро отправился к своей карете. Через минуту гиппогрифы взмыли в воздух.
Возвращаясь домой, я представила, какое лицо будет у Марджори Хиггс, — точнее, теперь уже Паркинсон, — когда она узнает о нашей с Люциусом свадьбе, и мне стало совсем хорошо. Если бы я могла предположить, что Паркинсонов нам придется регулярно принимать в Малфой-мэноре, я бы так не радовалась; впрочем, на все заигрывания Мардж Люциус не обращал ни малейшего внимания…
Новое кольцо я рассмотрела, только вернувшись домой. Бриллиант там был абсолютно настоящий и намного больше полученного прежде фальшивого, и это несколько подготовило меня к той разнузданной роскоши, которую я увидела в Малфой-мэноре.
К моему бесконечному изумлению, любовь Люциуса и чувства покоя и защищенности, которые я испытывала рядом с ним, оказались такими же настоящими, как бриллианты в наших обручальных кольцах.
Впервые я почувствовала это на свадьбе Белл и Руди, куда Люциус сопровождал меня в качестве моего нареченного жениха. Тогда я впервые по-настоящему испугалась, увидев столько стертых людей вместе, и самыми безликими из них были молодожены. А Люциус выглядел таким же ярким и живым, как всегда, и его присутствие и молчаливая, но очень надежная поддержка помогли мне держаться подобающим образом.
А вот сотрудники Люциуса, с которыми он познакомил меня по моей просьбе, произвели на меня гораздо более приятное впечатление. В этих людях не было ничего стертого, они казались очень увлеченными своей работой, хотя их сложных технических объяснений я так и не поняла. Нескольких инженеров, происходивших из высокородных семей, я даже пригласила на небольшой прием в Кэрфри, но они отказались, сославшись на занятость.
— Они так выматываются на работе, что у них просто нет сил танцевать и сплетничать на балах, — позднее объяснил Люциус причины отказа своих сотрудников. —
