Но королевой торжества, разумеется, была Белл. Ей впервые разрешили надеть фамильные драгоценности и встречать гостей вместе с родителями на парадной лестнице нашего дома, и эта честь заставила обычно бледные щеки сестры порозоветь от удовольствия. Тоненькая и прямая, с волосами, уложенными в сложную прическу из множества длинных локонов, увенчанная массивной золотой диадемой гоблинской работы, в шелковой белоснежной мантии Белл выглядела истинной высокородной волшебницей, достойной наследницей рода Блэков.
Видя юную и прекрасную девушку, улыбались все гости, даже самые мрачные, а толстый Тимоти Эйвери ухмыльнулся:
— Эх, будь я помоложе — непременно приударил бы за твоей дочкой, Дрю!
Мама фыркнула с деланным неодобрением:
— Белл заслуживает лучшего кавалера, чем такой дурно воспитанный тип, как ты, Тим!
Но выглядела мама при этом очень довольной.
А вот Молли Прюэтт, о которой столько рассказывала Роми, меня разочаровала. Гриффиндорка пришла на прием одна, без родителей и братьев, которых мама не сочла нужным пригласить; возможно, Прюэтты проводили дочь до ворот Блэквуда, но внутрь не зашли.
Ярко-красная бархатная мантия Молли выглядела эффектно, но совершенно не подходила к рыжим волосам и была слишком теплой для лета. Кроме того, эту дорогую вещь явно купили на вырост, и наша гостья просто тонула в своем праздничном одеянии. Молли все время хихикала, шмыгала носом, сильно потела — что в подобном наряде и при такой жаре было неудивительно — и часто вытирала лоб носовым платком. Я не понимала, что могла сестра найти в этой типичной нищебродке. Сейчас мне ясно, что Молли в тот день впервые отправилась на большое торжество без родителей, — а, может быть, вообще первый раз в жизни была приглашена на прием — и потому отчаянно нервничала. Но это не может служить оправданием: истинно высокородные волшебники должны вести себя с достоинством в любых обстоятельствах. Впрочем, веселый нрав и всегда хорошее настроение мисс Прюэтт неизменно привлекали к ней множество не слишком привередливых поклонников; однако своим выбором спутника жизни она доказала, что глупость губит любые хорошие качества…
Роми тепло приветствовала Молли и сразу же увела ее подальше от родителей и Белл. Идти за сестрой и ее подругой я не захотела и осталась одна. Мне было скучно смотреть, как прибывают гости, и я очень обрадовалась, когда эта казавшаяся бесконечной процедура наконец-то завершилась и настало время праздничного обеда, столы для которого были накрыты на лужайке перед Блэквудом.
В тот день домовики превзошли самих себя: красиво оформленные, легкие, но сытные блюда из рыбы, мяса и молодых овощей, великолепные, сказочные и по виду, и по вкусу десерты из ягод и фруктов нового урожая, безалкогольные коктейли — все было невероятно вкусно.
Когда обед закончился, столы, повинуясь взмахам рук эльфов, исчезли, а кресла, в которых сидели гости, поднялись в воздух и, пролетев немного, мягко опустились на краю лужайки. В свободном углу словно бы из ниоткуда возник оркестр и заиграл вальс.
Руди Лестрейндж, бледный и очень серьезный, подошел к Белл и пригласил ее на танец. Она, сделав глубокий реверанс, последовала за кавалером.
Первый круг вальса Белл и Руди протанцевали вдвоем, а затем к ним присоединились другие пары. Басти Лестрейндж пригласил Роми, а мой кузен Эван Розье — меня; для Молли Прюэтт кавалера здесь, разумеется, не нашлось, и она осталась сидеть. Увы, если Руди держался безукоризненно серьезно и вел свою партнершу в танце внимательно и бережно, совсем как взрослый, то и Басти, и Эван смущались, хихикали и наступали нам с Роми на ноги. Поэтому мы с сестрой очень обрадовались, когда вальс закончился. К нескрываемому облегчению наших кавалеров, мы вернулись к стульям, стоящим у края лужайки.
Роми подошла к Прюэтт. Музыка гремела, а гости переговаривались между собой, поэтому я не слышала, о чем моя сестра беседует со своей подругой. Но, перебросившись несколькими словами, они встали со стульев, покинули лужайку и направились в глубь парка.
Есть мне не хотелось, делать было нечего, и я решила пойти за Роми и Прюэтт.
Покидая лужайку, я заметила, что моему примеру последовал еще один гость, и выругалась про себя словами, которые однажды произнес мистер Эйвери, думая, что его никто не слышит. Именно Сириуса Блэка я меньше всего хотела видеть! Я не святая, и меня не радовало общение с будущим владельцем нашего родного дома, но дело было не только в этом. Сириус рос невероятно подвижным ребенком, он все время бегал, прыгал, визжал и кидался во всех встречных то камнями, то грязью, то игрушками, и с особенным удовольствием выбирал в качестве мишени меня, — наверное, потому, что, в отличие от старших сестер, я совсем не умела драться. Мама утешала меня и говорила, что так поступают все дети его возраста, а когда Сириусу стукнет шесть, то он повзрослеет и станет вести себя подобающим образом. Я с нетерпением ждала пятнадцатого апреля, когда Сириусу исполнялось шесть лет, но, увы, и после этого дня ничего не изменилось: мой кузен остался таким же несносным, как и был прежде. Я снова поговорила с мамой, и она меня удивила и по-настоящему напугала:
— Понимаешь, милая, — спокойно сказала она, — Сириус — будущий наследник Блэквуда. Достигнув совершеннолетия, твой кузен станет очень богатым человеком, а у нас почти ничего нет. Так что лучше бы тебе ему не противоречить…
— Но он же нападает на меня, мама! — я не верила ушам. — И не имеет значения, что мне десять лет, а Сириусу всего шесть: он умеет драться, а я — нет!
Мама обняла меня, и несколько секунд мы стояли молча. Потом она очень мягко сказала:
— Родная моя, пожалуйста, потерпи! Рано или поздно твой кузен повзрослеет, и все будет в порядке!
Я знала, что маме нелегко приходится, и не хотела ее подводить. До этого памятного разговора я попробовала бы остановить Сириуса или даже, собравшись с силами, ударить мерзкого кузена, но теперь только тихо сказала:
— Неужели у тебя нет своих дел? Почему ты постоянно ходишь за мной?
— Я не за тобой хожу, а изучаю свою будущую