— Но разве при новом владыке не будет опасности?
Миледана посмотрела на Аэриса со странным выражением лица, которое он не мог разгадать. Как будто бы с интересом.
— Клеймо Кэра связывает его с нынешним императором. Новый либо примет новую клятву, либо просто сместит. Обычно ни один новый император не осмеливается убивать кахъясов — слишком велика верность тамринов главному из них. После убийства они могут и поднять бунт. Никто на такой риск не пойдет.
Миледана помолчала, вглядываясь в Аэриса, так что он смущенно опустил глаза и видел только ее руку, что очерчивала пальцами ободок чашки.
— У твоего народа есть воины, Аэрис?
— Мы все воины, госпожа.
— И служите своему владыке?
— Мы выбираем вождя и идем за ним.
— А у нас император выбрал Кэра.
У чая был тонкий пряный и сладковатый вкус. Сквозь желтоватую жидкость была видна яркая эмаль чашки, очерченная золотом. Аэрис невольно любовался искусной работой. Миледана явно принимала как должное и думала о другом.
— Император давно знаком с Кэром, они вместе были тамринами какое-то время. Потом наследник взошел на престол — и решил, что именно Кэр станет идеальным кахъясом. Мой брат не хотел. Потом что-то изменилось, и он согласился. Я до сих пор не знаю, что именно, но император был способен использовать разные способы уговоров. Лир тоже это понимает.
Аэрис достаточно прожил в империи, чтобы понимать, как происходит подобное. Если слуг и рабов заставляли силой, то благородных господ могли просто шантажировать.
— Кэр согласился. И теперь не может оставить службу кахъяса, пока жив он сам или император.
Аэрис ощущал грусть Миледаны: ей не нравилось, что брату пришлось подчиниться императору. Но в то же время она явно не одобряла и методы Лира.
— А в итоге, — вздохнула Миледана, — один мой брат чудом избежал заточения в темнице и вполне может быть выставлен главным организатором заговора. А второй привязан к императору и ничего не может с этим сделать.
К вечеру жара схлынула. Миледана написала записку Кэру и попросила Аэриса отнести в комнату брата. Чтобы тот увидел ее сразу, как только придет домой.
Аэрис ступал бесшумно — старая привычка охотника, которую не смогли выбить ни розгами, ни угрозами. Он толкнул дверь Кэра и скользнул к столу, чтобы оставить бумагу, но так и застыл, не доходя пары шагов.
Кэрах уже был дома, в сером припыленном мундире тамрина, он сидел за столом, опустив плечи и накрыв голову руками. Вся его поза выражала усталость. Но Аэрис не успел сделать и пары вдохов, когда Кэр то ли услышал его, то ли почувствовал присутствие. Он вскочил, как дикий зверь, готовый убить любого. У горла Аэриса застыл слегка изогнутый имперский кинжал.
— Будешь подкрадываться, в следующий раз убью, — мрачно пообещал Кэр.
Реакции у него превосходили даже те, что были у Аэриса когда-то в родных землях. И он не сомневался, Кэр действительно способен убить быстрее, чем демон мог бы сказать хоть слово.
Он молча протянул записку Миледаны, кинжал исчез в аккуратных ножнах на поясе Кэра. Он пробежал глазами бумагу и кивнул:
— Сестра хочет поговорить. Позови ее.
К удивлению Аэриса, Миледана приказала и ему следовать вместе с ней к Кэру. Она хотела рассказать брату о предстоящем визите к леди Ревелан, узнать новости. Демон покорно следовал за госпожой позади, на расстоянии двух шагов.
Кэр успел снять серый мундир, оставшись в простой рубашке и штанах. На столике стоял графин, Кэр как раз разливал по бокалам сок, когда пришла Миледана. Он протянул один ей, второй оставил себя. Уселся на стул.
— Поговори с Лиром, — сказала Миледана, усаживаясь. Ворох легких тканей ее платья почти скрыл стул.
Кэр помрачнел:
— Рассказать ему, как пытают в темнице?
— Кэр. Он хотел, как лучше.
— Только не вышло.
Аэрис не так уж много видел Кэра, но каждый раз искренне удивлялся, как из собранного воина он превращался в расслабленного человека в стенах родного поместья. Сейчас он тоже только пожал плечами.
— Я поговорю с Лиром. Не сегодня. А теперь давай о делах и отпустим твоего секретаря.
Даже Аэрис понял такой прозрачный намек: демону и рабу вовсе не стоило слушать того, что предполагалось для ушей господ.
Поместье Ревеланов Аэрису решительно не понравилось. Вроде бы оно не сильно отличалось от Кантарионов, но было в нем что-то неуютное. Пока благородные леди пили чай на веранде, Аэрис мог пройтись.
Он видел орнаменты с россыпями драгоценных камней, черненые картины, многочисленные цветы и мозаики. Слышал, как слуги обсуждают «леди Миледану», но в их словах не находилось ничего интересного.
Все знали слухи о том, что брата кахъяса обвиняют в заговоре, но никто не был в курсе деталей.
А еще Аэрис услышал, как слуги готовили новые яства для стола, потому что «госпожа приказала задержать гостью».
Это Аэрису очень не понравилось. Он вернулся к своей госпоже, незримой тенью встав за ее спиной.
Раб не может обратиться первым и уж точно не имеет права посоветовать возвращаться, поэтому Аэрис мялся на месте, ощущая на себе то и дело взгляд леди Ревелан. Она вроде бы смотрела вскользь, лениво из-под полуприкрытых век, но Аэрис знал этот взгляд, ощущал его кожей и костями.
— Какое ценное приобретение, дорогая, — сказала леди Ревелан. — Подумать только, демон! В последнее время их, конечно, прибавилось в столице, но всё равно дорогое удовольствие.
— Подарок брата.
— Он тебя балует.
Было в этом фразе что-то липкое, неприятное, как будто подтекст, который Аэрис не мог понять. Он вспомнил, как последний раз видел Лира: накануне вечером. С ним всё-таки говорил не Кэр, а Миледана.
Аэрис проходил мимо, когда заметил их вдвоем среди разлапистых растений сада. Они сидели в темноте, освещенные только отблесками огней с террас. Лир обхватил колени, Миледана склонила голову ему на плечо.
— Он меня никогда не простит, — говорил Лирмалис. — Я так виноват… мне не стоило лезть. Но я знаю, знаю, почему Кэр стал кахъясом! То есть думаю. Тогда у меня были неприятности, а потом они чудесным образом исчезли. А Кэр получил клеймо.
— Император его уважает. А что будет делать новый?
— Я дурак, Мили. Я всё испортил. Кэр меня не простит. Я его подставил! Лучше б умер тогда.
— Прекрати, Лир. И дай Кэру время.
Тогда Аэрис тихо пошел дальше, уверенный, что разговор не для чужих ушей. Он запомнил сказанное… и с удивлением понял, что ему жаль Лира. Чувствующий себя виноватым, пытающийся помочь брату — но делающий всё еще хуже.
Чуть позже Аэрис шел тем же путем, но
