— В обряде. Нам нужна энергия стихии, и как только она проявится, мы совершим в этом месте силы, в вашей оранжерее, обряд. Который высвободит нужную энергию, откроет нам путь. Мы будем обладать силой! И эта сила позволит нам делать то, что мы пожелаем. Жить, как мы пожелаем. Разве не заманчиво?
— Скорее, безумно, — осторожно ответила я.
Лиллиан пожала плечами и вновь вернулась к картине.
— Как пожелаешь. Но я верю, что ты передумаешь. И в ночь, когда мы будем проводить обряд… я попрошу Фредерика зайти за тобой.
— Он потратит время зря.
Мисс Мур не ответила. Только подняла голову и, прищурившись, посмотрела на горизонт:
— Кажется, собирается гроза. Это подходящее время. Возможно, сегодня все и случится.
Что, если бы грозы в тот день не было? Ни в один из последующих, и мисс Мур пришлось уехать ни с чем? Но на эти вопросы я знаю ответ: она просто вернулась бы позже. И продолжала возвращаться, пока не обрела желаемое. То, чего так жаждал и мой брат — а ведь для обряда требовалось как минимум двое, как я поняла позже.
Но гроза в ту ночь действительно была. Первые гулкие раскаты проникли в стены поместья, когда мы все сидели в столовой за ужином. А когда я улеглась в постель, то по стенам зашелестел дождь, и в окнах я видела отсветы вспышек молний.
Я боялась и ждала момента, когда в мою комнату постучат. И это один из главных вопросов: что, если бы тогда я пошла вслед за Фредериком? В душную оранжерею, где уже ждала мисс Мур. Чтобы провести обряд и обладать силой. Возможно, объединив усилия троих, мы бы получили ее быстрее? Возможно, мы бы вообще успели ее получить?
Но услышав стук в дверь, я не встала с постели. Я не пошла на зов брата, и только выше натянула одеяло. Он постоял немного и постучал еще раз, но я продолжала оставаться в постели. И он ушел. А я почти воочию видела, как он мягко ступает по коврам, прикрывая ладонью свечу. Как у лестницы он оглядывается в последний раз, давая мне шанс передумать, выскочить из своей комнаты и последовать за ним.
Я всегда за ним следовала. Но не в тот раз.
И что, если бы молния не попала в ту ночь в оранжерею? Как бы тогда сложились жизни каждого из нас?
Но Лильсден против запретной магии. И молния ударила в оранжерею, вдребезги разнося стекло, наполняя звоном весь особняк, заставляя каждого подскочить на месте — и нестись узнавать, что происходит.
Я не спала, поэтому быстро накинула халат и одной из первых оказалась у двери оранжереи. Мы с отцом одновременно вошли внутрь. Сквозь расколотый потолок лил дождь, тут же начавший хлестать и по нам. Чуть дальше, в осколках стекла, лежала обнаженная окровавленная женщина — похоже, ее задело стеклами, рухнувшими с потолка. Я без труда узнала в женщине мисс Мур. А над ее телом сидел мой брат, такой же обнаженный.
Фредерик поднял голову на отца, и его горящие глаза безумно сверкали.
— Убирайся к черту! У нас почти получилось! Последний акт, и магия бы высвободилась. Я никогда не стану твоей марионеткой!
Только тогда я увидела, что Лиллиан лежит в окружении погасших разбросанных свечей. Возможно, на нарисованных символах, которые теперь уже смыл дождь. И я не сомневалась, что знаю, каким должен был стать последний акт. Какой последний толчок требовался в их обряде. Поэтому они оба обнажены.
За нашими спинами коротко взвизгнула Элинор, и отец сразу взял себя в руки. Он вытолкал меня и сестер из оранжереи, позвал верного слугу, и вместе с матерью они скрылись за дверью. Выходя, кутаясь в мокрый халат, я успела обернуться и увидеть, как Фредерик баюкает Лиллиан в своих руках на фоне буйной зелени среди погасших свечей. И хлещущий дождь смывает с их тел кровь.
Это был последний раз на многое время вперед, когда я видела своего брата.
В ту ночь я так и не сомкнула глаз, поэтому успела услышать с утра, как к дому подъехал экипаж. Но когда я выбралась из постели и подбежала к окну, то заметила только, как он отъезжает от поместья и уносится по дороге.
Одевшись, я спустилась вниз и первым делом заглянула в оранжерею. Дождь уже закончился, и слуги сметали осколки стекла, сокрушаясь, что молния ударила именно в оранжерею.
Мать я нашла в гостиной. С холодным выражением лица она сидела, сцепив руки перед собой.
— Мама… где они?
— Уехали. Эдвард считает, твоему брату стоит навестить Мэри Луизу.
— А мисс Мур? Она… умерла?
— Умерла? — мать наконец-то перевела взгляд на меня и презрительно фыркнула. — Лучше б она умерла! Нет, ее сильно задело осколками, но она жива и здорова. Отправилась тоже в Лондон.
Я присела на краешек дивана напротив матери. Мне захотелось взять ее за руку, но я сдержалась.
— Мама, я скоро увижу Фредерика?
— Ты никогда его не увидишь.
— Что? — я не поверила своим ушам.
— Эдвард поедет к юристу. Он перепишет завещание, чтобы Фредерик никогда ничего не получил. Он безумен. Он опозорил нас. Он совершил непростительное.
И в этот момент я не знала, что мать считает более непростительным: магический сексуальный обряд или пойти против воли Эдварда, не согласиться с ним?
Но отец действительно лишил Фредерика наследства. Более того, он запретил ему даже приближаться к Лильсдену и пообещал, что тот никогда больше не ступит на эту землю. Отец проклял Фредерика, заявив, что теперь он может крутиться сам, как хочет, и совершать какие угодно «непотребства».
До сих пор я не знаю, почему отец был так жесток. Почему он не захотел замять скандал и делать вид, что ничего не произошло. Только много позже мать сказала, что Фредерик сам этого не пожелал. И когда Эдвард смягчился, Фредерик сам послал его к черту, не желая иметь с семьей ничего общего.
В клинике он не остался надолго — врачи сочли его абсолютно нормальным, а отец не пожелал оплачивать содержание. Но после этого мне было запрещено искать встречи с Фредериком, да он и сам не пытался со мной связаться. Я долго обижалась, не понимала, почему он так жесток. И осознала все гораздо позже, когда все-таки снова увидела брата.
Шел 1893 год. Минуло восемнадцать лет с той ночи в оранжерее. Отец умер три года назад, а мать жила вместе с Ллевелином и его семьей в Лильсдене. У них родились мальчик и девочка, и, кажется, они не собирались останавливаться на достигнутом: последнее письмо матери говорило о том,
