— Давайте вернемся в мир, — проворчал Амон. — Инпу, тебе стоит успокоиться. Гор, а тебе точно всё рассказать. Но приказывать я не буду.
Он знал, что в обычном мире сейчас разгар дня — время, когда его сила наибольшая. Они с Эбби как раз планировали изучить, когда же ее прикосновения обжигают. Пока что походило, если он ослаблен. Так что середина дня — самое время попробовать.
— Давайте, верните меня обратно, — проворчал Амон. — У меня есть важные дела.
Амон сидит в клубе Сета и болтает ногой на высоком барном стуле. Ему нравится местная атмосфера, а неоновый свет ластится к рукам. Он пьет человеческий алкоголь, который действует на богов куда медленнее — и не особо слушает Гора, который не затыкается с тех пор, как ополовинил бутылку божественной настойки, которую ему выдал Анубис.
Амон узнал многочисленные подробности жизни Гора. В том числе такие, о которых точно предпочел бы не знать. Но Гор хотя бы не лез на барную стойку, как любил делать Арес, когда напивался.
— Я такой урод! — возвещает Гор.
— Ага, — соглашается Амон и, подхватив бутылку, болтает. Настойка на дне. — Почему на этот раз?
— Когда от меня ушла жена, Инпу приходил. А я его прогнал, представляешь?
— Это было сто лет назад.
— Сто двадцать!
Про жену Амон этим вечером уже наслушался. Он готовится к очередному кругу, но Гор начинает говорить, как жалеет, что не приходил к Анубису, пока Осирис не выпускал того из царства мертвых.
— Отец считал, так лучше. А я знал, что воррробушку это не нравится, но не приходил. Я был плохим братом.
— Ага.
— Я хочу быть рядом с ним. Ни о чем не жалеть, когда умру. Почему я раньше не мог ему сказать, что ценю?
— Ты пьян, Гор, — вздыхает Амон.
В этот момент к ним подходит Анубис, подхватывает бутылку и округляет глаза, когда понимает, что она пустая. Переводит взгляд на Гора и обращается к Амону:
— А, дерьмо. Последи, чтобы его не потянуло на приключения, хорошо? Моя смена закончится через двадцать минут, отвезу его домой.
Амон хочет сказать, что Гор спокойный, и какие приключения… но в этот момент сиятельный сокол хочет встать со стула и не наворачивается только потому, что Амон успевает его подхватить.
— Ну?
— Я тебе что, машинка? — возмутился Локи.
Тут же вернулся к тому, что Гадес мог охарактеризовать только как «созерцание». Он уже успел несколько раз пожалеть, что позвал Локи в Подземный мир. Персефона считала, он может помочь: как бог обмана прочувствовать и ощутить то, что происходило в Подземном мире. Что-то такое, упускаемое ими самими.
Поэтому теперь Гадес стоял, прислонившись спиной к кованой беседке и смотрел, как Локи уселся перед Стиксом. Как будто просто наблюдая за лениво текущими водами, всматриваясь в другой берег, утопающий в тумане. Только правая рука Локи как будто рассеянно перебирала белые звездочки в соцветии асфоделя.
Он к чему-то прислушивался. Принюхивался. Пытался ощутить.
— Какой-то фигней страдает, — философски изрек Харон.
Сегодня он выбрал футболку с истертым изображением Фредди Меркьюри со вскинутой рукой — и Гадес не сомневался, тут не обошлось без Анубиса, который обязательно зависал с Хароном за разговорами о музыке, если наведывался в Подземный мир.
Харон казался мужчиной средних лет с аккуратной бородой. Сегодня он еще нацепил клетчатую рубашку — подарок Персефоны, она умилялась, что так он похож на канадского лесоруба.
Она сама сказала, что позвать Локи было неплохой идеей, и упорхнула через врата в мир людей. Гадес понятия не имел зачем и решил не спрашивать.
День не задался с самого утра.
Точнее, с ночи. Когда телефон завибрировал, высвечивая жизнерадостное сообщение от Амона: «Ты в курсе, что твоя дочь позаимствовала немножко жизни у Анубиса?»
Он в курсе не был, хотя подозревал, что рано или поздно закончится чем-то подобным. В квартире Сета оказалось, что всё не так страшно: сам Анубис крепко спал, восстанавливая силы, Луиза успела уйти.
Ни Гадес, ни Сет так и не спали ночью. Они долго сидели на кухне, и Гадес честно рассказал о Луизе в последнее время.
Он был рад, что она жива. За последние недели он успел узнать ее лучше, чем за все прошедшие годы — может, потому, что она наконец-то ощутила себя богиней смерти. Себя смертью. В себе смерть — которая так и застряла куском. Пулей, которую проще оставить в теле, нежели вытаскивать.
Луиза рассказывала о том, как ощущает эту смерть, и Гадес говорил, как он воспринимает свои силы. Это были долгие беседы, в том числе и здесь, на берегу Стикса. Вдали от шумного города, наполненного человеческими душами. Тут царила тишина, а кованую беседку увивали зеленые растения, которые укрывали от всего вокруг.
Гадес всегда ощущал смерть. Она была его костями и плотью, свивалась тьмой и обволакивала густыми тенями. Он знал, что даже когда не хотел производить впечатления, в глубине его темных глаз отражались глазницы черепов, а в голосе слышался перестук костей.
Его божественной сущностью была скользящая, неизбежная смерть.
Если у Анубиса мертвецы сливались в крылья, то Гадес ощущал их как плащ, обволакивающий, уходящий в земные недра. Со всполохами фиолетовых искр, будто звездное небо.
Луиза кивала. Она понимала, о чем он говорит. Она добавляла о колокольчиках на шее лошадей, что тянут телеги с чумными трупами. О запахе ванили и удушливых лилий.
Но теперь она говорила и о пустоте.
О черной дыре внутри нее самой, которая поглощала жизненную энергию, иссушала, хотя не уничтожала. Поглощала.
— Я знаю, что могу заполнить ее… на некоторое время. И снова стать живой. Цельной.
Пока Сет слушал рассказ Гадеса, он успел достать припрятанную бутылку с алкоголем: она лежала в шкафчике внизу, за распечатанной упаковкой муки. В голову давала крепко, так что оба ограничились одной стопкой.
— И что теперь? — сумрачно спросил Сет. — Она будет вампирить Инпу?
— Не знаю. Наверняка сможет так и с другими богами. Может, и с людьми.
— Она знала, когда остановиться?
— Остановилась же.
Даже Гадес понимал, что это звучит как «нет». По правде говоря, он действительно не знал. И вспоминая глаза Луизы, когда она говорила о пустоте, понимал: точно «нет».
Она пытается заполнить дыру внутри себя, но невозможно восстановить тот кусок души, который рассыпался в прах. Только временами вспоминать, как это.
И она попыталась это сделать.
Они с Сетом тогда выпили еще и, кажется, всё-таки разругались. Тот чуть ли не выгонял Гадеса с его вратами, чтобы Луиза тут не ходила. Гадес не был согласен — к тому
