С ним под руку шла женщина. Она не пыталась показывать силу, но Гадес и без того почуял в ней что-то родственное — как будто его собственные кости отзывались на нее, словно промозглый ветер вокруг начал напевать о смерти.
Возраст женщины, как и любого из богов, сложно было определить навскидку. Но будь она человеком, Гадес сказал бы, что она средних лет. Очень худая, невысокая, на ее лице выпирали скулы, и когда ложились особо густые тени, оно походило на череп.
Темные волосы с косами, в которые вплетены яркие ленты. Светлая шубка с темными подпалинами, женщина куталась в нее, как будто мерзла.
— Миктлансиуатль, — она протянула руку в светлой велюровой перчатке. — Можно просто Мика.
— Гадес.
Пожимая узкую ладонь, он заметил, что второй рукой богиня держит собачку. Маленькую, почти теряющуюся в мехе, только торчат большие уши. Ее можно было бы принять за комнатную собачку, но слишком уж умный взгляд был у больших черных глаз.
— Это Течичи, — улыбнулась женщина. — В моем мире мертвых она проводник.
Гадес вспомнил мощного Цербера, который даже среди людей представал в облике грозного добермана, и решил, что животные разных пантеонов всё-таки сильно отличаются.
Мика скользнула взглядом по Зевсу, который уже беседовал о чем-то с Тесом:
— А где милые мальчики египетского пантеона?
— Понятно. Вы знакомы с Анубисом и Амоном.
— Ваши имена слишком неудобные. Хотя лучше соответствуют современному миру, чем наши.
— Анубис скоро будет здесь.
— Хорошо. Чувствуешь? В этом месте.
Гадес кивнул прежде, чем смог сформулировать ответ. Он и правда ощущал что-то неуютное, а себя — уставшим и раздраженным. Сильнее, чем могло бы быть.
— Здесь плохо, — подбирать слова он иногда не очень умел. — Голова болит, виски ломит… как будто здесь энергия закручивается, и меня тоже закручивает в узел.
Он заметил, что Зевс внимательно слушает, да и Тескатлипока замолчал.
— У меня похоже, — кивнула Мика. — Хотя каждый бог смерти по-разному ощущает и свое царство, и это место.
— А что здесь?
— Ключ использовали на моем царстве, муж остался там, здесь ему слишком сложно. Это дверь. Здесь призраки вышли в мир людей и продолжают вырываться.
— Прямо сейчас? — уточнил Зевс. — Я ничего такого не ощущаю.
— Мы не можем видеть эти души, только не в мире людей. Но боги смерти их ощущают. Другие, видимо, нет. Здесь открытая дверь. Мертвецы текут в мир людей, и без Ключа мы не можем закрыть прорыв. Они будут выходить, невидимые, но ощущаемые нами, пока не иссякнут в нашем мире мертвых.
— Пока не вижу ничего страшного.
Зевс сейчас походил не столько на политика, сколько на страхового агента, как будто в уме уже подсчитывал убытки, и пока не находил их особо критичными.
Мика посмотрела на него, как на идиота, и за одно это Гадес был готов ей аплодировать: обычно Зевса всё-таки опасались, и решались на выкрутасы только за его спиной.
— Днем на этой площадке играли дети, а цвета были такими яркими, что позавидовали бы и наши жрецы во время расцвета империи.
Гадес с удивлением окинул взглядом покосившиеся качели и пластиковые горки, которые выглядели так, будто стояли здесь как раз со времен ацтекской империи.
Он понял первым:
— Призраки забирают энергию из мира.
— Можно и так сказать, — кивнула Мика. — Дверь распахнута, мертвецы хлынули сюда. И невольно будут забирать энергию из всего, до чего смогут дотянуться. Мир, люди, боги… они наверняка даже захотят иметь тела и будут пытаться вселиться в живых.
Гадес тут же вспомнил Луизу, которая так жаждала жизненной энергии, что могла забирать ее. Если мертвецы похожи на нее, но себя не контролируют, высасывая энергию даже из мира вокруг… ничего хорошего.
— Охраняй границы своего мира, Гадес. Если вы правы, и это Тиамат, и она откроет еще… миру не справиться с таким потоком мертвецов.
— А с этими ты что предлагаешь делать? Ты или твой муж сможете закрыть дверь?
— Мы попробуем. И отыскать Ключ. Выследим мертвецов и в этом мире. Они не передвигаются хаотично, они следуют по собственным дорогам. Я не могу их распознать, но египетской бог — проводник. Он сможет. И ты попробуй.
Гадес знал, что у него не выйдет. Он всегда ощущал мертвецов как полотно, как плащ, который может окутывать, но смутно понимал то, что Анубис рассказывал о путях.
Тем не менее он упрямо прошел всю площадку вдоль и поперек, пока ботинки не промокли в лужах, пока голова не разболелась до такой степени, что Гадесу пришлось сесть на покосившуюся лавочку, чтобы перевести дыхание.
Зевс молча сунул ему в руки стаканчик с кофе, пусть и остывшим, но крепким и немного прояснявшим голову. Только с противным привкусом карамели.
Голос Зевса был негромким, шелестевшим, когда он спросил у Мики:
— Твой мир тоже разрушается? Из-за Кроноса.
— Да. Равновесие нарушено, и Тиамат с Ключом только больше его расшатывает. — Она внезапно повернулась к Гадесу, поглаживая между ушей собаку. — Будь осторожен, Гадес. Египетский принц мертвых выживет, если Дуат будет разрушен, но ты без Подземного мира не сможешь.
Гадес не успел ничего спросить, потому что как раз в этот момент зазвонил телефон, и Сет начал вызнавать, где же именно между домов нужная площадка. Они подошли через несколько минут, но Гадес не стал подниматься с лавки: голова еще кружилась.
Мика с Анубисом явно встречались до этого, потому что поздоровались как старые знакомые, хотя ему она руку не протягивала. Но задала тот же вопрос:
— Чувствуешь что-то?
Он задумался. Качнул головой:
— Ничего. Только орехами пахнет. Так и должно быть?
— Забавно, в этом мы сходимся. Но в остальном ощущения разные.
Она быстро рассказала всё, и Анубис с энтузиазмом начал лазать среди пластиковых горок и покосившихся качелей, пытаясь нащупать дорогу мертвецов. Гадес наблюдал за этим молча, всё еще сжимая в руках уже пустой стаканчик из-под кофе. Сет устроился рядом, нахохлившийся от холода. Они все успели промерзнуть, только Анубису, кажется, было жарко, и под распахнутой курткой виднелась темная то ли рубашка, то ли футболка.
Тепло Гадес ощутил внезапно. Примерно в тот момент, когда начал дрожать из-за мокрых ног. Тепло не было таким, как у Амона, скорее, грубоватым, иссушающим, а не ласковым.
— Спасибо, — искренне сказал Гадес.
Он знал, что Сет так умеет, но делает крайне редко. Для него это была
