Джек вздрогнул, когда К.К. повертел каблуком, сильнее упирая его в кожу.
— Но продлить их… ах. Преобразовать их. Это искусство. Я создал искусство из этого вождя. Какая польза от кочевника, который не может кочевать? — закончив говорить, он засмеялся, нарушая тишину оглушительным смехом, и его люди присоединились к нему. Они стояли в полукруге над Джеком, смеясь, вспоминая, что они сделали с Олонаной.
— Пошел ты, — Джек плюнул в К.К. Лужа крови начала окрашивать землю возле него.
«Вставай, Джек. Беги!» — кричала каждая клеточка моего существа. Сейчас или никогда. Но я не знала, сможет ли он встать или сможет ли бежать. Всё, что я знала, это то, что с каждой секундой, которая убегала, мы двигались всё дальше и дальше от него.
— О, боже, — сказал К.К. — в таких выражениях нет необходимости. Ты не хочешь лизать мои ботинки? Всё в порядке, — он сбросил зловещую маску веселья, которую носил. Он выглядел как стервятник, которым и был, внутри и снаружи. — Я просто вырежу твой язык и отполирую им свои ботинки, пока ты будешь смотреть. Но сейчас мои товары уезжают, и это меня раздражает. Ты… — он огрызнулся на одного из своей команды, — останови поезд. А вы двое: заберите детей. Возьмите мачете. Займитесь этим в поезде. Убейте их, как коз, за которыми они прячутся. Девушку тоже.
— Если ты прикоснёшься к ним, я…
— Ты что? — К.К. опустил свой башмак на рану Джека и наблюдал, как он корчится в пыли. — Ты даже не можешь встать. — Он толкнул Джека вниз и вытащил его кошелёк. — Ты ни на что не годишься, Джек Уорден, — он прочитал имя на водительских правах Джека, прежде чем бросить их ему в лицо. — Ты знаешь, почему? Потому что ты мертв, ублюдок.
И он нажал на курок. Выстрел не последовал.
Секунду он просто стоял там, моргая, когда ничего не происходило — на его ботинках не было красных пятен.
— Твой член, — сказал он, указывая на Джека пистолетом, — не имеет яиц, — он рассмеялся. — Ты брехло, у тебя нет пуль. Но ты… ты подошёл к нам так, как будто мы должны тебе. Кех, кех, кех, кех.
Он всё ещё смеялся, когда Джек схватился за ствол и ударил его прикладом винтовки. К.К. пошатнулся, держась за нос. Джек закричал что-то, что я не услышала, его слова поглотило увеличивающееся между нами расстояние.
Он бросился вперед, чтобы снова ударить К.К., когда один из его людей начал душить Джека. Это был человек, которого К.К. отправил, чтобы остановить машиниста.
Чёрт. Он вернулся и пришёл на помощь К.К.
Краем глаза я что-то заметила, и это заставило меня снова выругаться. Я так беспокоилась о Джеке, что не заметила, как двое других мужчин, отправленных К.К., чтобы забрать детей, поднялись на движущийся поезд. Они висели на ступеньках, забираясь выше, и пробирались к нам.
Всё происходило слишком быстро, чтобы осознать. С одной стороны, Джек был избит К.К. в то время как его сообщник держал его. С другой стороны, к детям шла смерть, рубашки мужчин хлопали на ветру, мачете были в руках. Моё сердце трепыхало, как будто собиралось лопнуть. Я схватилась за края дверного проёма, мои суставы побледнели, когда я пыталась понять, что делать.
— Бахати, — я потрясла его. Он лежал, прислонившись к одной из клеток, и его тело сотрясалось от движения поезда. — Чёрт. — Он потерял сознание, и я понятия не имела, все ли с ним в порядке.
Я побежала к открытому люку и снова выглянула наружу. Мужчины цеплялись за борта поезда, продолжая двигаться, когда у их была надёжная опора. Джек скрывался из поля зрения, оставаясь все дальше от нас. Теперь в его ударах было что-то дикое и буйное. Он не просто сражался с двумя мужчинами, он сражался с монстрами, которые отняли у него Лили. Он изливал всю свою ярость, боль и тоску. Но он был ранен и крепко прижимал свою раненую руку, когда они накинулись на него со всех сторон.
«Независимо от того, что произойдёт, ты останешься в поезде. Ты доставишь этих детей в Ванзу».
Я подавила всхлип. Мне пришлось закрыть дверь и запереть её. Я должна была остановить этих людей, чтобы они не добрались до детей.
Я сняла рюкзак и потянула за люк. Он не сдвинулся с места. Я вложила в это все свои силы и попыталась опять.
Ничего. Он весил тонну.
Дети смотрели на меня, широко раскрыв глаза. Один из них со страхом обнял себя.
— Всё в порядке, — сказала я. — У вас всё будет хорошо. — Я была такой лгуньей. Грязная, мерзкая лгунья. — Давайте. Дайте мне руки, — попросила я их. — Мы можем это сделать!
Я держалась за защелку и тянула, у меня на шее проступили сухожилия, а дети толкали с другого конца. Некоторое время он держался, а потом выскользнул из своей колеи с большим толчком. Козы заблеяли, когда в вагоне потемнело. Единственный свет, проникающий внутрь, проходил сквозь люки.
— Хорошая работа! — сказала я детям, хотя часть меня умирала от желания снова широко открыть её, в отчаянной надежде, что Джек каким-то образом сделает это.
Я искала способ запереть дверь, чтобы она не открывалась, но ничего не нашла.
«Дерьмо. Она запирается снаружи. Это вагон для перевозки скота».
От разочарования мне хотелось стукнуть себя. Мои руки тряслись. Я не знала, как долго смогу продержаться. Взглянула сквозь отверстия в люке. Я не могла видеть мужчин, но знала, что они скоро доберутся сюда. Над моей губой выступил пот.
«Думай! Должно быть что-то».
Неожиданно в моей голове словно вспыхнула лампочка. Шансов было мало, но это всё, что у меня было. Я отпустила дверь. Дверь открылась с раздражающим грохотом. Я выглянула наружу. Я больше не могла видеть Джека. Мы оставили его далеко позади. Но я видела мужчин. И теперь между нами остался только один вагон.
Я высунула ногу наружу, разыскивая ступеньку на световых люках. Мои пальцы зацепились за одну из труб, которые бежали над головой, и я развернулась к вагону. Земля под поездом превратилась в серый цвет. Я закрыла глаза, пока ветер бил меня в лицо.
«Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо».
Мои пальцы дрожали, когда я отцепила их от трубы и схватилась за прорези снаружи, сначала одной рукой, а потом, очень медленно, другой.
— Что вы делаете, мисс? — спросил один из детей.
Я цеплялась за бок поезда, напуганная до смерти, моя челюсть сжималась от страха, но я
